Может, они тоже, как даэрте?
Не как те?
Ша-эмо…
Салея помнила, как они себя называют. Она хорошо изучила их за эти годы. Слишком хорошо.
И ненавидеть научилась.
И убивать…
Инициация у нее случилась, так что… время пошло. Но сейчас Салея об этом не думала. После еды ба-буш-ка Ми-ла за руку отвела ее в комнату, посадила перед плоским черным экраном и уверено принялась двигать по столу какой-то черной коробочкой.
Экран загорелся. На нем появились значки, буквы, явно изображения…
Ее учат местному языку?
Отлично!
Сама Салея хотела именно этого! И почти приникла к мо-ни-тору, распознавая знакомые картинки — деревья, животных, овощи, фрукты…
Этот мир живой, нет никаких сомнений! И это так замечательно, так чудесно….
Оторвалась она от монитора, только когда в замке загремел ключ, и живность ломанулась в прихожую, встречать хозяйку.
Таня влетела ураганом.
— Бусь, как дела?
Бабушка ответила ей теплой улыбкой.
— Все в порядке, Танюша. Сидит твоя найденка, язык учит.
— Это хорошо. А я тут в секонд забежала по дороге. Там как раз половинная скидка, вещи еще приличные, а цены человеческие. Вроде должно ей подойти? Ну так, хотя бы дома ходить?
— Давай, постираю, а там и предложим, — бабушка Мила сноровисто извлекла из пакета пару платьев, трусы — новые, с этикеткой, ночнушку и халат. Уже на размер Салеи.
Уж на что Таня была некрупной, метр семьдесят, и пятьдесят пять килограмм живого веса, бабушка Мила не располнела к старости, а найденка…
Полтора метра, наверное. Не больше.
Ножка, как у китаянки, и пропорции… в ночнушке и халате она просто тонула. Таня потому так дешево эти вещи и взяла, что крой взрослый, а размер детский.
Ладно, это чуть позднее, сначала их правда постирать надо.
— Давай. А я к ней загляну, узнаю, как она. Поедим, да и побегу, — кивнула Таня. И прошла в гостиную, на ходу подхватывая Муську и водружая себе на плечи. Такой мейн-куновый воротник. Люська — с той проще, она на руках помещается, а вот Муська… это да!
Это — Муська!
Метр без хвоста. А с хвостом все полтора. И плевать ей, что это для самцов, самки мельче. Ей вообще чихать на стандарты породы, она просто любимая кошара, и этим гордится.
Салея подняла глаза от монитора.
— Та-ния…
— Лея, — улыбнулась девушка. — Как дела?
Слова Салея пока не поняла, но вопросительную интонацию уловила.
И сложила руки.
— Дараэ…
— Дараэ? — не поняла Таня.
— Лес, — разъяснила бабушка. — Танюш, завтра суббота, у тебя две пары?
— Да.
— Съездите в лес? На автобусе тут не так далеко… пусть девочка погуляет? Ей явно нужно…
— В таком виде?
— Спортивный костюм твой дадим, старый. У меня лежит…
— Я же из него выросла! Бусь!
— Ну… выкидывать жалко было, — развела руками бабушка. Охнула от боли в суставе…
— Хомяк ты мой запасливый, — грустно пошутила Таня.
Бабушка ужасно не любила, когда на ее недуги обращали внимание.
— Съездишь?
— Да.
— Лея, — бабушка повернулась к девушке. — Дараэ завтра.
— Дараэ… зав-тра?
До таких сложных понятий Салея не доросла, но бабушка быстро разъяснила. День, вот этот, ночь и день. И поедете в лес.
Салея захлопала в ладоши.
Бабушка Мила улыбнулась, глядя на девушку. Забавная она. И теплая…
Зверье хорошего человека чует, его так легко не обманешь. Это не люди… увы. Конечно, кошки и собаки не провидцы, и с плохими людьми живут, и гибнут от рук всяких сволочей, но в том-то и дело, что у них все трое — подобранцы. Не в тепличных условиях выросли, и как могут быть опасны люди, знают не понаслышке. Они не ко всякому пойдут.
Вот, к врачу-терапевту с говорящей фамилией Сукина — близко не подходят. Шипят, фырчат… и терапевт действительно дрянь. И как человек, и как доктор.
А к Салее липнут. Явно же не просто так.
Звонок в дверь разрушил идиллию.
Таня встревожено поглядела на бабушку.
— Пойду, открою.
— Танюш…
— Бусь, сиди, а?
Девушка расправила плечи и решительно направилась к входной двери. Поглядела в глазок.
Ну, здрасте вам! Петяша-наша!
Дверь Таня распахнула решительно.
— Чего надо, дядь Петь?
Местный алкоголик замялся на пороге. Понял, что халявы не выйдет, это Людмила могла пожалеть и налить пятьдесят грамм. Таня алкашей не любила в принципе. Не уважала и от своего дома гоняла поганой метлой. Насмотрелась в наркологии.
И что они с собой делают, и что с окружающими происходит.
Всего в доме восемь квартир.
Три двушки и трешка на первом этаже, такой же набор на втором.
На первом в трешке Таня с бабушкой, рядом в двушке — тетя Фиса. Милейшей души человек, дочь у нее вышла замуж и ушла к мужу, а тетя Фиса посвящает время сериалам и новостям. С внуками пока молодые не торопятся, вот и скучает дама.
По выставкам ходит, по театрам… а что? Ей и лет-то всего пятьдесят, сама еще замуж выйти может.
Следующая двушка — как раз Петяша и его жена Юлия Ивановна. Тут как раз целый роман с матюгами.
Оно понятно, что замуж надо выходить по любви.
Непонятно другое. В чем виноваты окружающие, что ты их под эту любовь кидаешь, как под колеса трактора? Вышла Юля по большой любви замуж за Петю — дело житейское. Двое детей родились, работа, время идет…
Но если Петя потом запил? Запоями?
И началось… у кого в семье есть запойный алкаш, те поймут.
То период свинского безумия, то период сомнительной трезвости, наркология, вытрезвитель, попытки лечиться — везде. От супертаблеточек до народных целителей… и хоть бы тут что помогло!
В итоге, у детей не было детства.
То они от пьяного папочки по соседям прятались, то он из дома все тащил, то в дверь ломился, то его дружки буянили… шикарный набор? А то ж!
В результате, дети выросли, и уже в шестнадцать — семнадцать лет так рванули из дома, что их на самолете не догонишь. В институты в других городах поступали, там и жизнь свою устраивали… домой вернуться? Ага, дожидайся триста лет! Юлия Ивановна приходила, плакалась.
Она уж их просила вернуться, или пожить с матерью, или ее к себе забрать, ну хоть что-то… она ж одна остается с Петяшей! Разве ж это по-человечески? Неблагодарные дети ответили четко.
Вместо того, чтобы заниматься нами, ты возилась с этим алкашом. Тридцать лет возилась. Благословляем продолжать в том же духе.
Таня их осуждать не могла. Не по-человечески? А детей ТАК растить — хорошо? Чтобы они домой шли, как на каторгу, и не знали, что их сегодня ждет? Юлия Ивановна свой выбор сделала, о них не подумала. Теперь выбор сделали уже ее дети. Матери он не нравится? Её трудности.
А возраст уже серьезный.
Тут тянет, здесь болит, там колет… и Петяша буянит. Правда, к соседям лезть опасается. Гном свою позицию высказывал четко. Один «Гав» и всем всё понятно.
Кому непонятно?
Ротвейлер — собака крупная. И достанет… везде достанет, особенно если на задние лапы встанет.
Прошлый раз Петяше объяснили очень доходчиво.
Встал Гномик на задние лапки, положил ему на плечи передние и сказал второй «Гав» прямо в лицо. Алкаша звуковой волной и вынесло. На реактивном визге…
— Танюш, на поправку бы мне…
— Дядь Петь, лопату дать?
— Зачем, Танечка?
— Вскапываешь во дворе участок — получаешь на водку. Вопросы есть?
Вопросов не было. Участочек во дворе действительно был, бабушка Мила там цветы сажала. И вскопать его бы стоило. Соседи обещали, но у всех же дела, работа… хочешь на водку? Копай! Петяша не сомневался — не обманет. Нальет.
Но хочется-то за так, то есть даром! А не получится. Увы. Тогда хоть гадость сказать.
— Злая ты, Таня. И не женится на тебе никто.
— Сэкономлю. На водке. Ты меня слышал, дядь Петь.
— Гав, — подтвердил Гном.
Алкоголик вздохнул и распрощался. Отправился к четвертой двери на площадке. Там семья из четырех человек. Инна, Валерий, и двое их детей — Мишка и Наташка. Мишка, старший, недавно женился, и они ему купили квартиру в этом же доме, только над своей. Дети пойдут… получается, и вместе, и врозь, и продавалось дешево.