Дотащила до дома, и почти свалила на диван в комнате.
— Разувайся!
Лея послушалась. Кроссовки полетели в коридор, Таня укутала подругу пледом.
После взрыва ярости накатило отупение. Она едва двигалась, девушку подташнивало, голова кружилась… было страшно. Просто дико страшно терять себя.
Вот оно что…
Оказывается, иногда лучше умереть. Лучше и для тебя, и для твоих близких.
Все равно ты погибнешь. Тебя, как личности, уже не будет. Останется полубезумное кровавое чудовище, опасное для всех… только не это!
Людмила Владимировна, видя состояние девушки, приволокла чашку горячего молока с медом, и принялась вливать Салее почти по капле. Ложечкой…
— Вот так, еще попей…
Салея послушалась. Глоток за глотком, она пила молоко. Таня сидела рядом, придерживала плед, и дрожь постепенно отпускала несчастную друидессу.
— Что это было? — наконец спросила подруга, понимая, что самое страшное миновало. Кризис прошел, теперь можно и поговорить.
— Тоже я. Дубовая Корона, напитанная кровью. Когда она активируется сама, мы можем и принять ее силу, и выдержать, и все будет хорошо. А когда приходится вот так, преждевременно… мои предки несколько раз так поступали. И каждый раз старались погибнуть быстрее. Я не понимала, почему.
— М-да…
— Я тоже постараюсь умереть быстрее. Пока осознаю себя, — тихо сказала Салея.
На колени с двух сторон ей прилетело примерно пятнадцать килограмм кошатины. Замурчали, принялись греть и успокаивать. Они тоже все понимали. Вообще все…
Иногда можно помочь.
Иногда помочь нельзя. Никак. Никогда. Это надо просто принять, это закон жизни. Закон Джунглей, закон Тайги — неважно. Таков Лес.
Таня хлюпнула носом.
— Лея, я…
— я тебя сильно напугала?
— Немножко. Я знала, что это ты, а ты мне ничего плохого не сделаешь.
Лея улыбнулась краешком губ.
— В том-то и дело, сестричка, что я — не сделаю. Но то, что ты видела, уже не я. Полубезумное кровожадное чудовище, в котором все меньше будет разума, все больше инстинктов…
Людмила Владимировна, которую Таня парой слов посвятила в происшедшее, только головой покачала.
— Ты же не просто так. Ты защищала себя и Таню.
— Да. Но я могла его не убивать. Не поить его кровью землю. Могла сдержаться.
Людмила Владимировна пожала плечами. Как геолог, она была достаточно цинична. Навидалась по экспедициям, наслушалась…
— Ты сдержалась и не причинила вреда Тане.
— Но могла.
— Так и я могу. Хочешь крысиного яда в молоко?
— Не хочу.
— А я могу. Успокойся, детка. Ты больна, это верно. Но ты осознаешь свою болезнь, ты ее контролируешь, ты можешь с ней бороться. Поэтому все не так страшно.
Таня кивнула.
Салея потихоньку перевела дыхание. Да, ей было плохо. Но если бы Людмила Владимировна от нее отвернулась, если бы Таня… ей было бы намного хуже. Эти два человека ей дороги по-настоящему.
— Спасибо.
— Дыши ровнее, детка. Давай я Петрову позвоню, на фиг того губернатора?
— Нет, — покачала головой Салея. — У меня мало времени, завтра нам надо снова прийти на Дараэ, уточнить все, и через три-четыре дня назначать Исход.
Салея точно знала, она его не переживет. Но говорить об этом не стала.
— Мы не слишком торопимся? — усомнилась Таня.
— Ша-эмо ждать не станут.
С этим было сложно спорить.
— Тогда выпей еще молочка с медом. Или хлебушка тебе с медом сделать? С вареньем?
— Шоколада, — попросила Салея. — И молочка.
И тут же получила просимое. И обняли ее, и по голове погладили, и друидесса прижалась к Людмиле Владимировне. Хоть на минуту почувствовать тепло, любовь, заботу, ласку… это — не игра! Не поиск родителей. Это другое. Родители любили потому, что Салея была на свете. Людмила Владимировна ее тоже любит безусловно. Может, слабее, чем Таню, но искренне. В ней нет лжи.
И на долю минуты Салея позволила себе забыться. Уже через несколько часов она будет лечить губернатора. Улыбаться, играть в политику, говорить нужные слова.
Завтра она навестит Дараэ.
Еще через несколько дней ее не станет. Но здесь и сейчас… тепла! Хотя бы тоненький лучик! Иначе ей просто не выдержать…
Олег Михайлович Никольский, губернатор области, на которой можно было спокойно потерять Европу, а то и не одну, смотрел на стоящую перед ним девчонку.
Салея тоже смотрела в упор на губернатора. И они друг друга не впечатлили.
Подумаешь, девчонка! Слегка эльфийского вида, ну да сейчас косметология и не такие чудеса творит! И зубы имплантируют, и уши, и татуаж делают, и макияж… хоть кого из тебя изобразят! Два раза! Позерство.
Подумаешь, губернатор. Стоит тут оплывший кусок сала, с прожилками на носу, и все пороки у него на лице написаны. Большими буквами. Пфу.
Но вежливость проявлять стоило.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер… Салея?
— Олег Михайлович. Мы будем вежливыми — или перейдем к делу?
Друидесса до сих пор не пришла в себя, так что некоторая резкость была оправдана. Да и губернатору придираться не хотелось.
— Даниил мне сказал, что вы хотите легализоваться. Стать подданными Российской Федерации.
— Да. Это возможно?
— Вполне. Это хороший пиар.
Салея кивнула. Это слово она уже знала.
— И мы хотели бы заниматься лечением людей. Открыть свои клиники, санатории…
— Нужен диплом.
— Даэрте будут их получать — постепенно, — разъяснила Салея. — Мы многое знаем о медицине, вот у вас проблемы с печенью, почками — в левой камень, а еще какая-то старая беда с легкими.
Это губернатора не сильно впечатлило. Это все было в официальной карте.
— И в паху тоже. Начинается, — локализовала заболевание Салея.
Вот это было уже интереснее. Губернатор пока только подозревал у себя простатит. Но уверенности не было, и анализы он не сдавал…
— Вы можете что-нибудь с этим сделать?
Салея даже не задумалась. Они с Таней уже обговаривали алгоритм действий, так что…
— Могу. Но предупреждаю, таких как я — единицы. Вот, может потом Таня будет, остальным придется лечиться долго и упорно.
Губернатор кивнул.
— Я понимаю.
— Я тоже понимаю, — без всякой доброты улыбнулась Салея. — Вы здесь хозяин и господин всего края, от вас многое зависит. Но сразу хочу предупредить — любое действие сначала надо будет согласовывать с Таней.
— Простите?
— Самое ценное в жизни — это жизнь и здоровье. Я могу многое, но не все. А остальные даэрте смогут еще меньше меня. Так что о мгновенных исцелениях мечтать не стоит. И торговать ими тоже не получится, и обещать здоровье за прянички. По крайней мере, не поделившись и не посоветовавшись. Сначала — история болезни и диагностика, потом вы точно узнаете, что мы можем сделать, а потом за это торгуетесь. А не так, чтобы наоборот. Когда сначала наобещают сорок бочек мухоморов, а потом даэрте окажутся во всем виноватыми.
Губернатор аж скуксился. Явно что-то такое планировал.
— Я…
— Дадите мне слово. И если его нарушите — сгниете заживо.
— Мы так не договаривались.
— А мы пока еще никак не договаривались. Здесь все от вас зависит. Хотите — будет и здоровье, и ваше личное участие.
— Но…
— Угроза пугает? И правильно, чего стоят угрозы, которые нельзя претворить в жизнь.
— А если я… приму меры?
Салея безразлично пожала плечами.
— Принимайте.
А потом подняла руку. И на ее ладони очутился цветок. Тюльпан, один из многих, которые росли в саду у Петрова. Садовник их холил и лелеял, и то! Стоили милые цветочки дороже иной машины. Импортные, заказаны из Голландии или из Германии… откуда-то оттуда. Таня из головы это мигом выкинула. Не цветовод она, ни разу.
— Принимайте, — еще раз улыбнулась друидесса.
И цветок на ее ладони — скукожился. Съежился, потемнел, постарел за пару секунд, а потом, как был, на ладони, начал рассыпаться в прах. Черный, грустный такой…