- Кажется, здесь начинается пояс дождей, – высказал он свои сомнения подъехавшей ближе Лэе. – Какие будут соображения?
- Может, остановимся тут? Все равно осталось часа три до темноты.
- А что лонки говорили о поясе дождей? Сможем мы его пересечь за день?
- Нет, не думаю – они упоминали «несчастных», которые не переходят этот пояс, так как вода льется два дня и только огромные птицы пролетают то ли под дождем, то ли над тучами и попадают к ним. Я думаю, они имели в виду два дня пути пешком.
- Ладно, остановимся здесь, только отойдем в лес, чтобы птички на нас не позарились, пока спим.
Они споро разбили лагерь. Землянин разгрузил и обтер сухой травой лошадок, а потом, стреножив, пустил пастись на лугу рядом с опушкой. После привычных походных хлопот, ужина и всяких шалостей, которые сами полезли из них, стоило им оказаться на свободе после нескольких дней пристальной опеки со стороны лонков, путники смогли, наконец осмысленно обсудить свое положение.
- Кстати, не знаешь, почему лонки называют огромных тварей несчастными? Я так и не понял, - вспомнилось Жене.
- Странно, но лонки жалеют этих чудовищ. Они говорят, что эти переростки – вечно голодные и одинокие изгои. Они даже меня назвали «несчастной», но счастливой «несчастной».
- Постой, что за масло масленое, вернее, наоборот? Ничего не понимаю.
- А я, кажется, сейчас поняла. Наверно, они имели в виду то, что я ведьма.
- Волшебница, – недовольно поправил ее землянин.
- Хороша волшебница – птичку не пожалела, солков перебила – добренькая!
- Не добренькая, а добрая. А добро иногда должно быть с кулаками. Такова жизнь! – Женя не на шутку взъелся. – Если бы не твоя пальба, жизнь многих лонков была бы в опасности, – потом вдруг до него дошло, о чем говорила Лэя. – Так что, получается «несчастные» и волшебницы одного поля ягоды?
- Вроде бы так.
- Постой, постой… А ведь теперь все здорово укладывается в схему. Звери же часто оказываются на грани жизни и смерти – вот и приобретают такие экстрасенсорные свойства. А что получится, если такая зверюшка начнет несознательно формировать действительность? Она же почти автоматически станет увеличивать себя в размерах. Почти все звери стремятся стать побольше, чтобы напугать соперников, врагов или жертвы. Некоторые, конечно, пытаются спрятаться и уменьшиться, но мы их, наверно, не заметим. Дальше, они начинают «выдумывать» себе еду, а еда только с виду еда, а внутри, бог знает что. Потом, большинству хищников нужна движущаяся цель, а придумать такое у них просто не хватает ни сил, ни воображения. А ведь они еще могут стать поядовитей и посмертоносней, если захотят. И конечно, они одиноки. Действительно, «несчастные». Тогда понятно, почему ты счастливая «несчастная» - так как понимаешь, что происходит, и сознательно управляешь процессом колдовства.
- Ну это ты загнул, что я понимаю! Ты сам-то хоть соображаешь, что здесь твориться? – рассмеялась Лэя и Женька с готовностью стал плести россказни про лишние измерения и размягченный астрал…
Где-то посреди своей длинной и занудной речи землянин вдруг заметил, как погрустнело лицо его спутницы. Он остановился на полуслове и, подумав, тихо спросил:
- Хлюп?
- Да, - грустно ответила Лэя, - Понимаешь, это все равно, что своего ребенка оставить.
- Что уж тут непонятного? Хотя ты его не столько оставила, сколько женила, и он сейчас в маленьких, но крепких и ласковых ручках Шэл. Я думаю, дней через пяток он даже может приступить к своим прямым обязанностям, – хитро заметил Женька.
- Каким еще обязанностям?
- Прямым… по продлению славного рода лонков, – корча невинную рожу, объяснил землянин.
***
Кони остановились перед туманной стеной мелкого дождя, начинающейся в каких-нибудь ста метрах впереди. Женя, спешившись, подошел к Лэе, сидящей на своем пони, и вспомнил, как эффектно появилась она первый раз перед Ренком. Сейчас конь был маленький и забавный, и золотой костюм отсутствовал, но от этого принцесса как будто только выигрывала.
- Надевай накидку, а я посмотрю еще раз, хорошо ли укрыты сумки, - деловито произнес землянин, сдерживаясь чтобы не броситься с неуместными сейчас обниманиями и целованиями.
Еще утром ему пришла одна удачная мысль. Землянин спросил свою милую волшебницу, помнит ли та водостойкую одежду из синтетических тканей, которые она видела в Отраженном реале Земли, когда они катались на водных аттракционах. Лэе удалось неплохо «выдумать» плащевые накидки. Женя ничего не мог сказать об их структуре, но их прочность, легкость и непромокаемость не вызывали никаких сомнений.
Потом он вспомнил о курсах альпинистского и походного снаряжения, которые должен был провести для Лэи Буль. Теперь для принцессы настал час сдавать экзамен на знание предмета. Женя попросил ее вспомнить высокие – по голень, водостойкие ботинки из мягкой кожи, и «изобразить» себе и ему по комплекту. Через мгновение он держал в руках новенькую обувь. Девушке ботинки оказались впору, а ему пришлось повторить заказ – первые оказались маловаты.
После «выдумывания» экипировки волшебница почувствовала некоторую слабость, и Женя, вспомнил любимую привычку принцессы и задумал еще один эксперимент. Усадил Лэю себе на колени и, приблизившись вплотную к ее лицу, стал неотрывно смотреть в вертикальные зрачки, стараясь, при этом, утонуть в них и отдать всю энергию своей души, на какую только способен. Кажется, такое донорство в этих странных местах работало даже слишком хорошо. До затуманенного сознания землянина дошел вопрос: «Что это было?» - и он сообразил, что любимой волшебнице стало легче. Принцесса, действительно, была прежней, но вот астральный турист еще с полчаса еле таскал ноги по лагерю, пока не почувствовал, что может отправляться в путь.
Сейчас Лэя красовалась на лошади в высоких походных ботинках и накинутом дождевике. Женя тоже запаковался, насколько мог, и они тронулись под полог сплошного дождя. Спустя сотню метров мир полностью изменился. Вокруг было столько воды, что казалось, было нечем дышать. Еще через полмили, грозовой фронт остался позади, и только серый дождь, не прекращаясь ни на минуту, изливался на их головы. Женя все время пытался удерживать в видимости реку справа, что было трудно, так как она петляла.
Других же ориентиров, кроме стрелки компаса попросту не было. Не было неба. Не было ничего вокруг, кроме каких-то странных кустарников и травы, привыкших расти в условиях вечной влажности. Почва под ногами опасно проваливалась, будучи заболоченной постоянными ливнями, несмотря на то, что поверхность лугов все время довольно круто уклонялась к реке. Женя оценил широкие раздвоенные копыта лошадок, не дававшие их ногам погружаться в разбухший чернозем.
Они проехали немалое расстояние, пробыв в пути наверное с полдня, когда их настигло первое серьезное испытание. Женя вдруг заметил, что справа больше не видно воды. Он остановился в растерянности. Сначала хотел оставить Лэю на месте, а сам съездить на разведку, но вовремя спохватился, что не найдет ее потом среди бесконечных кустарников и лугов, скрытых под ситом дождя. Испугавшись такой перспективы, он взял веревку, притороченную к седлу и, подъехав к принцессе, подвязал один конец к узде ее лошадки, а второй закрепил у своей седельной сумки.
Затем, сообщив спутнице, что они наверно сбились с пути, повернул строго обратно и, проехав с пару сотен метров, заметил тусклые блики на воде. Приблизившись, увидел, что река через пару десятков метров кончалась. Женя не верил своим глазам. Проследовав в самый конец, он спешился и подошел к топкому берегу. До слуха донесся глухой рокот, и он разглядел, как вода, посреди небольшого пруда, где исчезала река, закручивается в большом водовороте. До землянина дошло, что поток в этом месте уходит куда-то под поверхность.
Оставалось ориентироваться только по компасу. Он выставил лошадей друг за другом, осторожно вытащил из-за пазухи свою самоделку и под капюшоном сориентировался на местности. Чуть подправил направление вправо, и, заметив в полусотне метров несколько проглядывающих кустов, погнал лошадку на них. Делая корректировку по компасу каждые двести – триста метров они продвигались вперед. Местность сильно ухудшилась, ровная долина начала превращаться в настоящее болото. Пришлось сойти с лошадей, чтобы те сильно не проваливались. Теперь Женя радовался кустарникам – их корни хоть как-то удерживали разъезжающееся под ногами месиво.