- Право, не знаю. Я хочу оставить их себе, но боюсь, что дорого обойдется. По глупости я заранее не договорился с Алексеем Козьмичом, а ведь, вы знаете, он купец прижимистый. Опасаюсь, что шкуру сдерет за работу...
Анерт недовольно нахмурился.
- Прижимистый сами знаете почему - ему много надо денег, да не для себя - за уральское каменное мастерство воевать. А с этим где взял, а где и погорел. Не грех и заплатить как следует, у вас жалованье не плохое! Слыхал я от Александра Павловича, что вам Минералогическое общество за отчет о туркестанских исследованиях прочит медаль имени инженера Антипова. Наверное, и денежная премия последует.
- Все это так, - согласился Ивернев, - но... - он заколебался и выпалил: - Я женюсь, Эдуард Эдуардович!
- Вот что! Поздравляю! Спрошу на правах старшего, простите, - не наспех? По годам-то не рано... а вот война!
- В том-то и дело, что война! Скверная, долгая, никому не нужная. И моя Вера хочет на фронт, сестрой. Такая уж она. Что ж получится: я в Сибирь, она на фронт? А браком удержу! - улыбнулся инженер, но улыбка вышла какой-то неуверенной.
Анерт серьезно сказал:
- Коли так, помогай бог! Квартиру нашли?
- На Васильевском, хорошую.
- Зовите на свадьбу, Максимильян Федорович! Польщен признаньем, как знаком дружбы. Однако насчет камней не ясно-с. Если не станете выкупать подвеску, значит, оставите Денисову-Уральскому? Лучше уж я куплю! Кстати, как вы назвали новый камень?
- Никак еще! Собирался описать, да сами знаете, какое сейчас время! Нам, геологам, никакого покоя с производительными силами, комиссией этой, да еще затевается кое-что на Дальнем Востоке - лучше меня знаете. Война окончится, тогда, дай бог, наукой займемся!
- Двадцать две причины, а главное - не было пороху! - усмехнулся Анерт. - Боюсь, что главная тут причина не в порохе. Шерше ля фам... Ну вот что, по старой дружбе - уважьте, раз так.
- Понимаю. С действительного статского советника Анерта Алексей Козьмич сдерет так, что все ваши проповеди о пользе камнерезного дела из головы вон! Следовательно, камни я выкупаю для вас! Вы на прежней квартире живете?
- Там же, на Троицкой, 23. А вот и сам Денисов, легок на помине!
В зал вошел известный всем любителям самоцветов Денисов-Уральский. Родом из старинной горщицкой семьи, сын шахтера Березовского рудника, уроженец Екатеринбурга, этот русский самородок был «последним выдающимся мастером каменного дела в России», как называли его газеты. Юношей оставшись без отца, он сумел обеспечить семью и приобрести известность своими «наборными картинами», то есть пейзажами, собранными из камней. В конце прошлого века Денисов-Уральский, уже известный художник по камню, учился на гроши в школе Общества поощрения художеств.
Ивернев смотрел на приближающуюся знакомую фигуру с вечно растрепанной гривой непокорных волос и клочковатой бородой, обрамлявшей староверческое высоколобое лицо художника.
«Чувство меры, подлинный вкус художника почему-то изменили нашему знаменитому камнерезу, - думал геолог. - Почему? Или с известностью, деньгами, большой дачей в Финляндии оборвалась та драгоценная связь с глубиной народного искусства, которая и дает безошибочное чутье настоящего?..»
Денисов-Уральский издалека крикнул: «Здравствуйте, Ивернев!» - и тотчас отвернулся к шедшему рядом высокому человеку, продолжая разговор.
- Кто это с ним, Эдуард Эдуардович, вы ведь петербургское, тьфу, петроградское общество знаете?
- Персона довольно значительная: князь Витгенштейн!
- Ого, архимиллионер?
- Не тот! Кузеном ему приходится. И тоже богат!
- Ну тогда обождем. Пойдемте вниз и покурим, а вечерком я позвоню Алексею Козьмичу на квартиру.
- Нет, я уж пойду. Мне надо в Общество русских ориенталистов, тут по соседству, на Морской, - откланялся Анерт.
Денисов-Уральский подвел князя к той самой витрине, где искрились на бархате странные серые камни.
- Вот, ваше сиятельство, редкость невиданная, - сказал он, привычно упирая на «о», так как любил щегольнуть простонародным говорком, - других таких камней в России и, почитай, во всем мире не имеется! Найдены они тем инженером, с которым я здоровался. Он и сам не знает, что это за самоцветы, и дал мне на пробу. Еще минералогии неизвестный образец!
Князь, согнувшись, долго рассматривал платиновую подвеску и, наконец, выпрямив уставшую спину, провел рукой по подкрашенным усам.