- Хотите, пойдемте ко мне? Я напою вас чаем и ручаюсь за качество. Моя приемная мать была знатоком, от нее узнала я некие тайны заварки.
- Была? - подчеркнул слово Гирин.
- Она умерла в пятьдесят шестом.
- Сколько же вам было лет тогда?
- Двадцать два. Я - 1934 года рождения.
- Никогда бы не думал! Мне казалось, что сейчас вам двадцать два - двадцать три, а я, как профессионал, ошибаюсь редко.
- Ничего не поделаешь - мне двадцать восемь.
- Вы замужем?
Сима повернула лицо к Гирину своим точным и резким движением.
- Вы начинаете неожиданно для меня спускаться с небес на землю!
- И очень хорошо - в небожители не гожусь. Новее же - почему?
- Замужняя женщина стала бы с вами прогуливаться по улицам, едва познакомившись? Тем более приглашать к чаю?
- Что ж тут такого?
- С моей точки зрения ничего. Потому и приглашаю. Но я одна. А представьте себе мужа, воспитанного по всем правилам мещанских понятий, что никакая дружба между мужчиной и женщиной невозможна, что если идет пара по улице, то только в совершенно определенных случаях. У нас даже в знаменитой песне поется, что бескорыстна мужская дружба. А женская?
- Знаете, это так, - помолчав, согласился Гирин. - Плохой я психолог.
- Психолог-то вы, наверное, хороший, а вот жаль, что ваша наука так мало занимается моралью и этикой.
- Вы опять правы, Сима, даже не знаете, до какой степени. Так как насчет чаю?
- Пойдемте. Я живу близко отсюда - вон тот переулок направо.
Они шли молча весь оставшийся путь, время от времени встречаясь глазами. И каждый раз теплый толчок в сердце подтверждал Гирину, как хорошо, что в еще чужом огромном городе живет эта удивительная девушка и ему посчастливилось встретить ее. Удивительная? Казалось бы, ничего необычайного не было в Симе. Величина ее серых глаз? Но ведь не так уж мало большеглазых, хотя такие, как Сима, редкость. Прекрасная фигура? Пожалуй, поклонники моды ее бы забраковали. Комбинация черных волос, серых глаз и очень гладкой, смуглой кожи? Нет, не то... Может быть, самое удивительное и есть эта сумма неброских черт, в целом куда более прекрасная, чем самая эффектная внешность... «Нечего сказать, - внутренне улыбнулся Гирин, - ясное у меня мышление. «Неуловимое совершенство»: вот, может быть, верное определение Симы. Нет, неверно, оно не неуловимое, а очевидное настолько, что, кажется, нет мужчины, да и женщины, которые не провожали бы Симу несколько озадаченным взглядом, сначала не заметив в девушке ничего особенного. Да-а, теоретик красоты запутался. О, нашел! Математическое выражение, то самое, о котором говорил молодой математик, - «диалектическая двусторонняя гармония, нуль-линия». Сима и «нуль» - это показалось Гирину комичным, и он расплылся в улыбке.
- Что-нибудь вспомнили? - спросила Сима.
- Думал о вас, о привлекательности вообще и вашей в частности. Вашему античному лицу идет решительно все - любая прическа, любая шляпа, кепка. Благодарите за этот дар природу и одевайте что угодно, - сказал Гирин.
- Вы находите, что у меня каменная ~ физиономия греческой статуи? - поморщилась Сима.
- Не может быть худшего заблуждения! - свирепо возразил Гирин, - я имею в виду древний средиземноморский тип: правильные мелкие черты, твердый очерк подбородка, большое расстояние от глаз до высоких и маленьких ушей, короче, именно ваше лицо. Этот тип впоследствии был изменен на крупные черты, от примеси переднеазиатских и кавказских народностей, но и сейчас нередко проступает, чаще всего в Средиземноморье.
- Какая же привлекательность, если смешно?
- Смешон я, а не привлекательность.
Сима пожала плечами, показав одним этим жестом и непонимание, и легкую насмешливость. Они подошли к старому небольшому особняку с мезонином, стоявшему в тесном дворике с несколькими чахлыми деревцами. Красно-коричневая окраска облезла, местами осыпалась и штукатурка, показывая полусгнившую косую решетку дранки. Маленький дом, вероятно обреченный в недалеком будущем на снос, был не в чести у жилищного хозяйства.
- Ко мне сюда, - смущенно сказала Сима, направляясь к наружной железной лестнице, ведущей на обращенную во двор часть мезонина. Она открыла ключом обитую черной клеенкой дверь.
- Дом неказист, зато я практически живу в отдельной квартире. Снимайте пальто тут. - Сима зажгла свет, и Гирин увидел себя в передней величиной со шкаф. «Практически отдельная квартира» была комнатой под самой крышей. Часть комнаты отделили и превратили в крошечную кухню с отгороженным в углу душем. И все же, по теперешним московским нормам, Сима жила просторно, комната ее была больше гиринской.