Теплый низовой ветерок нанес тучи поплотнее, поверхность реки стала оловянно-тусклой, брызнуло мелким, смахивающим на туман дождем. Правый берег расплылся в завесе дождя, стал далеким. Девушки замолчали, и даже крепкие важные молодки перестали выплевывать кожуру семечек.
- Эй, запевай! - крикнул старик паромщик.
Гребцы рявкнули нечто хриплое, прокашлялись и после второй попытки умолкли окончательно.
- Позавчера престол был, - подмигнул Гирину синеглазый парень в косоворотке, - горла-то, знаешь, как надрали. Не можем теперь петь. Дядя Михаил, - обратился он к старшому, - с нами Нюшка Столярова переезжает. Пусть поет, перевезем бесплатно!
- А я и так ее всегда бесплатно беру, - ответил бородач, - за отца. Нюша!
На оклик старшого обернулась стоявшая отдельно девушка. Гирин увидел скользящий взгляд темных глаз, взмах ресниц и несколько вьющихся прядок золотистых волос, выбившихся из-под косынки. Лицо девушки - широковатое, с высокими скулами - нельзя было назвать красивым, но в нем было что-то выделявшее ее из всех находившихся на пароме женщин. Тревожное, почти смятенное внимание, лукавство, доброта и горечь как-то странно перемешивались на лице девушки, мгновенно сменяя друг друга. Привлекательное, но неспокойное лицо.
- Петь, что ли, тебе, дядя Михаил? - спросила девушка.
Бородач ласково кивнул.
По тому, как насторожились девушки и подняли головы похмельные гребцы, Гирин понял, что Нюша должна быть певуньей. Он не ошибся. Девушка повернулась к низовью реки, взявшись за перила парома, поставила босую и мокрую ногу на перекладину. Минута молчания, и глубокий сильный голос - настоящее меццо-сопрано - пронесся по серому туманному простору реки.
Ночь темна, темнешенька, в доме тишина...
С детства знакомые слова старинной песни о тяжелой женской доле зазвучали с трагической силой и чувством. Гирин - сам любитель музыки и неплохой по студенческим меркам певец - замер. Пожалуй, он впервые слышал столь яркое исполнение «Лучинушки». Очень шла эта грустная мелодия к бессолнечному дождливому вечеру на широкой реке, к притихшей группе людей на стареньком, усыпанном трухою сена пароме, к размеренному аккомпанементу скрипучих весел.
А голос Нюши несся и звенел над Волгой:
Я ли не примерная на селе жена, Как собака верная, мужу предана!
Яростная тоска песни невольно заставляла Гирина сжимать кулаки. Девушка умолкла, низко опустив голову, и паромщики издали дружное «Уфф!».
- Да, поет... - неопределенно ухмыльнулся синеглазый гребец. - Ну-ка, Нюша, давай еще!
- Дай отдохнуть девке, ишь ты какой, - вступился старый паромщик, - пусть-ка другие теперь поют. - Глаза его озорно блеснули, уставившись на Гирина. - Вот тут студент, товарищ будущий доктор... (Гирин увидел, как Нюша вздрогнула и подняла голову.) Неужели не сможет показать, как в столице поют?
- Я не из столицы, из Ленинграда, - поправил старика Гирин, - и до доктора мне как до неба.
- Все равно, еще того лучше - первый город, - не смутился паромщик. - Айда качай, студент!
Несколько секунд Гирин размышлял, что же спеть своим случайным попутчикам. И, отвечая внезапному желанию исполнить серьезную вещь, которая подходила бы к настроению этого вечера на реке, но не была бы полна такой отчаянной тоски, как «Лучинушка» Нюши, Гирин запел серенаду Шуберта:
Песнь моя летит с мольбою тихо в час ночной...
Он пел, глядя на девушку, и замечал, как становилось строже ее лицо, а гибкая ладная фигура выпрямлялась, будто в стремлении подставить себя всю под звуки песни.
Никогда еще не пел он с таким воодушевлением, протестуя против дремучей деревенской судьбины, только недавно начавшей поворачиваться к настоящему свету.
Чувство неведомо откуда взявшейся силы помогло ему наполнить торжествующим властным призывом последние слова серенады:
И на тайное свиданье приходи скорей!
Приди, приди!..
- Эй, зазевались, ворочайся, а то придется бечевой подымать! - прервал молчание недовольный бас старшого. Гребцы начали поспешно рвать весла, и паром сошел со стрежня в тихий затончик под красными обрывами крутого берега. Еще несколько минут - и мочальные веревки были надеты на вбитые в дно колья. Гребцы потащили трапы для съезда телег.
- Здоров петь, студент! - крикнул ему синеглазый парень, как давнему знакомому. - Вот бы вас в пару с Нюшкой-то! Приходи, завсегда перевезем без копейки, только пой!
Гирин улыбнулся паромщикам и сунул гривенник в заскорузлую руку дяди Михаила, заканчивавшего сбор денег.