Ложь, конечно, была нелепейшая, однако девушка, похоже, купилась.
- Вот оно что! А я тут стою и слышу какой-то шорох. Прямо оттуда – из-за этих дверей. Оказывается, это мыши!
- Да-да, мыши.
- А я то подумала.
Инна и знать не хотела, о чем подумала эта юная фантазерка.
- Я подумала, это ОНА там прячется! – заявила Марина, поняв, что провокационная пауза улетела в молоко.
Тут Инна не сдержалась:
- Марина! Сколько можно повторять тебе?! Забудь и не болтай больше эту чепуху! Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Санитары молчат, Тарин сбежал, словом не обмолвился, а ты знай мелешь. Дождешься ты! Слухи поползут, тогда и спросят нас о той ночи. А тебе есть, что по существу ответить? Или ты собралась про своих обугленных гуманоидов рассказывать? Ещё раз говорю тебе: забудь всё как страшный сон. И не думай даже.
Эти слова, несомненно, подействовали. Инне иногда удавалось заставить Марину вспомнить о возрастном превосходстве. Силуэт девушки виновато скрючился и медленно слился со шторкой. Только вот заставить себя замолчать она уже не могла.
- Я пытаюсь забыть. Но так получается, что только об этом и думаю. Как наваждение. Девочка-то была! А значит, где-то она и сейчас есть.
Женщина решила больше ничего не говорить. Не нужно лишний раз давать девчонке повод для болтовни.
- Потом окно заклею, - сказала Марина, наконец, сообразив, что лучше не стоит спорить. – Пойду-ка я. Не люблю грызунов.
Инна молча улыбнулась, блеснув в темноте ровным рядом зубов.
- Иди, поспи немного. Насчет Виктории Анатольевны не беспокойся, я её урезоню. Не будет больше тебя гонять. Будь спокойна. Марина, ничего не ответив, зашагала по коридору.
«Неужели обиделась? Надо будет потом с ней чаю попить, чтобы не дулась», - подумала женщина и в следующую секунду выкинула медсестричку из головы, вспомнив, зачем явилась сюда. Дождавшись, когда стихнут шаги, Инна не спеша приоткрыла двери в бывшее детское отделение. А ведь и вправду не так трудно догадаться, что это заброшенное место вовсе не пустует. На вид необитаемый холл, затопленный мраком, был наполнен чьей-то бытностью. Кроме того, действительно, совсем рядом слышалась возня, едва ли походившая на мышиные шорохи. Ненадежно, однако, спрятана тайна. Не только Марина может услышать этот шум, и не только ей он может показаться подозрительным.
Мрак вдруг скрипнул кроватными пружинами, и шум тут же стих. Инна представила, как это загадочное создание, расслышав шаги, оцепенело и теперь насторожено прислушивается. Она знает, кто идет в гости, поэтому не боится и не прячется. Просто ждет. Снова не зажигает ночник, который принесла Инна. Взяла привычку сидеть в темноте. Хотя это не мешает определить, сколько шагов осталось до нужной палаты. Вот замерцала полоска синеватого света в приоткрытой двери. Снова заерзали пружины.
- Вот и я, - с улыбкой заявила Инна о своем появлении.
Малютка вытянула вперед руку, освещая палату пластмассовым ночником в виде кошачьей головы. Ехидные глаза, источая синий свет, долго и недоверчиво буравили Инну. При этом сама девочка оставалась в тени. Разглядеть можно было лишь её босые ноги, свешенные с кровати, и краешек белого платья, которое в подозрительном прищуре игрушечной кошки тоже казалось синеватым.
- Ты! – твердо произнесла девочка и, наконец, опустила ночник на колени.
Из темноты выплыло её круглое лицо, окруженное роем плавающих в воздухе пылинок. Она всегда смотрела как-то по-особенному, одновременно дико и осмысленно. Такой странный взгляд. Никогда не знаешь, что означает то или иное выражение этих больших черных глаз. А улыбка! Эта странная улыбка, словно девочка никогда раньше не улыбалась и только теперь учится. Хотя, что в этом странного? Сейчас для неё всё в новинку. Ведь она ничего не помнит. Неделю назад это чудо говорить-то не умело, а только вопросительно мычало. Теперь и неясно, то ли девчушка узнает всё заново, то ли память понемногу возвращается к ней.
- Это! – произнесла девочка, указав на пакет в руках Инны. – Это сладко?
Женщина улыбнулась.
- Нельзя есть только сладкое.
Девочка фыркнула и забормотала что-то себе под нос. Кажется, она пыталась повторить «нельзя… сладкое». Всегда так старательно запоминает слова, так упорно пытается понять их смысл. Просто поразительно.
Инна приблизилась к ребенку и положила ей на колени сверток.
- Как твои дела? – вполголоса спросила она.
- Скука, - ответила девочка, поспешно разворачивая коричневую бумагу. – Скука. Пришла Инна – хорошо. Не скука. Еда.
Женщина хихикнула. Как забавно разговаривает эта малышка. Как всегда, девочка положила вилку рядом на кровать и, справившись с крышкой пластикового лотка, принялась есть, зачерпывая правой рукой. Прямо как младенец. Но ведь большая уже – лет двенадцать, не меньше.
- Макароны, сыр – вкусно, - бормотала она с набитым ртом.
И почему она никак не привыкнет к столовым приборам? Запихивает руками в широко открытый рот целую горсть, половину роняя обратно в посуду и на пол. Вот же дикарка. И откуда она такая взялась? Инна присела рядом на кровать. Ей хотелось обнять девочку за плечи, но пока она не могла решиться сделать этого. Вдруг малышка от неё отшатнется? И в этот раз не решилась. Вместо объятий рука потянулась за ночником. Женщина повертела колесико, делая свет поярче. Ну и пылища здесь! Да и беспорядок к тому же. Давно пора прибраться. Не знает девчушка, что такое порядок. Вот и Кубик Рубика, который ей так нравился, бросила в угол. Только вот странно, как ей удалось его по цветам собрать? Инна сама много раз пробовала – ничего не получалось. Наверное, малютка раньше имела дело с этой игрушкой. Руки помнят больше, чем голова.
- Больше не сложно, - кивнула девочка на кубик. – Теперь тоже скука.
- Много раз собирала? – усомнилась женщина.
- Много раз. Путала, собирала. Не сложно. Скука!
Девочка вытерла промасленные руки о простынь.
- Хочешь, я принесу тебе другие игрушки?
Худенькие плечики равнодушно поднялись вверх и опустились.
- Я, игрушки – скука. Я одна – скука. Я, ты – хорошо. Я, ты – не скука.
«Бедная девочка. Ещё бы она тут не заскучала. Столько дней в этой палате. Да ей, наверное, осточертели эти стены сильнее проклятого кубика. А то нет! Как она вообще тут сидит? Как терпит? А всё ведь из-за меня. Не она прячется тут, а я её ревностно прячу ото всех. Как эгоистично! Нет, так нельзя, – с раскаяньем подумала Инна. – Нужно немедленно забрать её отсюда. Я же это ещё три дня назад задумала и всё никак не решусь сказать ей!».
Девочка напряженно вглядывалась в лицо Инны, словно пытаясь угадать, о чем она думает. Женщина, наконец, решилась обнять её. Малышка не сопротивлялась.
- Я хочу забрать тебя к себе.