Именно для того, чтобы она казалась нормальной, Лаурель приобрела ей слуховой аппарат. Она сказала, что «глушилка» поможет Бекке фокусировать внимание на словах. И действительно, устройство идеально работало в школе, изолируя «шепоты» одноклассников. Но истина заключалась в том, что оно так же не позволяло ей воспринимать мысли других людей – в частности «шепоты» Лаурель.
Продвигаясь к кассе, Бекка обратила внимание на девочку, стоявшую перед ней в очереди. Та держала в руке гамбургер, завернутый в фольгу. Она говорила с двумя парнями, которые уже выкладывали свои покупки на ленту транспортера. Один из них, длинноволосый и прыщавый, носил лыжную шапочку с закатанным нижним краем. Другой был аккуратно одет и причесан. Он все время сглатывал слюну и выглядел крайне встревоженным. Что касается девочки, она была небольшого роста и выглядела довольно крепкой. Ни одной унции жира – только мышцы и кости. Короткая прическа с длинной челкой и язвительный голос вполне соответствовали задиристой внешности. Поведение трех подростков предполагало, что они задумали какую-то дрянь. Бекка сразу поняла это, потому что школьники везде ведут себя одинаково.
– Ей не хватит смелости, – прошептал длинноволосый парень.
– Дженн, может быть, не надо, – сказал встревоженный мальчик, освобождая место перед кассой.
Когда девочка протянула десятку, чтобы заплатить за гамбургер, Бекка лениво подумала: «О чем они говорили?» Кассирша приняла деньги. Наблюдая за движениями женщины, Бекка восхищалась ее красивыми отполированными ногтями. Они выглядели изумительно гладкими, с милыми блестками. И они совершенно не походили на обкусанные ногти мрачной кассирши, работавшей в киоске Айвара. Бекка все еще умилялась, когда Дженн пересчитала сдачу.
– Эй! – сказала она кассирше. – Я дала вам двадцатку.
– Нет, – без задней мысли возразила Бекка. – Я видела, что у тебя была десятка.
Дженн резко повернулась к ней.
– Какого черта?.. Ты считаешь меня лгуньей?
Ее мысли шли параллельным потоком: кто она… прекрасно, Дилан… может, еще что-нибудь придумаешь?
– Извини, – ответила Бекка. – Я заметила, что это была десятка, потому что смотрела на прекрасные ногти этой женщины.
Взглянув на покрасневшую кассиршу, она добавила:
– Они у вас действительно красивые.
– Ты что, извращенка? – спросила Дженн.
Она снова повернулась к кассирше.
– Это была двадцатка, мэм, и я требую мою сдачу.
– Нет, ты дала ей десятку, – повторила Бекка.
Из внутренней комнаты, расположенной за стойкой кафетерия, вышел мужчина.
– Ты чем-то недовольна? – спросил он у Дженн.
Девочка с челкой нисколько не смутилась.
– Да, недовольна.
Один из двух парней попробовал утихомирить ее.
– Дженн, – прошептал он.
Похоже, он хотел предупредить подругу.
– Я дала ей двадцатку, – заявила девочка. – А она отсчитала мне сдачу как с десятки.
– Давайте проверим, – сказал мужчина.
Он развернул маленький монитор таким образом, чтобы его могли видеть все посетители, стоявшие в очереди. На экране изображался кассовый аппарат. Видеокамера включалась каждый раз, когда открывался лоток с деньгами. Мужчина нажал на кнопку, и на экране появилась десятидолларовая купюра, которая перешла от Дженн в руки кассирши.
– Марш отсюда! – суровым голосом рявкнул администратор. – Следующий клиент, пожалуйста.
Когда Бекка подходила к кассе, чтобы расплатиться за бисквиты, Дженн успела прошептать ей в ухо:
– Маленькая сучка.
Затем она удалилась в сопровождении своих товарищей.
Чуть позже по громкой связи объявили, что пассажиры могут возвращаться к транспортным средствам. Бекка спустилась на нижнюю палубу. Она осторожно прошла мимо полицейской машины, искоса посматривая в ее сторону. Парень, сидевший на пассажирском сиденье, прислонился плечом к окну, поэтому она разглядела лишь его профиль.
Все осталось на своих местах. С каждой стороны велосипеда выпирали седельные сумки. Рюкзак был прислонен к заднему колесу. Она закинула его на плечи и посмотрела на паромный док, который уже маячил впереди. Серая пелена перед островом все больше походила на туман. Эта плотная дымка висела между паромом и темной массой того, что являлось главной чертой Уидби. А главной чертой Уидби были деревья. Бекка никогда еще не видела столько деревьев в местах, где жили люди.
Она привыкла к холмам, чьи склоны были подчеркнуты хрупким абрисом чапараля, к ландшафтам, которые когда-то (до того, как их застроили одинаковыми коттеджами) демонстрировали обветренную чистоту высохшей глины. Здесь же все дома находились среди деревьев, поэтому для Бекки остров выглядел огромным лесом: дугласовы ели, тсуги и кедры, неподвластные холодной погоде; ольховые и березовые рощи, клены и тополя, уже терявшие листву и пропускавшие вечерний свет в густой подлесок. Контур острова напоминал пирамиду, в основании которой – вдоль берега – тянулась цепочка домов, ярко освещенных на фоне нараставших сумерек.