Изабель почувствовала, как напряглись все мышцы в теле Джона. Ей хотелось попросить его не поддаваться на провокации Рашкина, но она только пододвинулась поближе к своему другу.
– Но дело обстоит иначе, – продолжал Рашкин. – Как только я занял место своего создателя, я утратил связь с прошлым. У меня не было другой возможности выжить, кроме как питаясь тем, что Изабель так остроумно назвала ньюменами.
От звучавшего в его голосе пренебрежения Изабель едва не вышла из себя. Но, вспомнив совет, который только что хотела дать Джону, сдержалась. Надо заставить его продолжать разговор. Узнать всё, что можно. Жаль, что ей вряд ли придется воспользоваться этими знаниями.
– Я тебя не поняла, – сказала она.
– Но ты-то понял? – обратился Рашкин к Джону.
– Не уверен...
– Ньюмены не нуждаются ни в пище, ни в сне, – стал он объяснять, – поскольку все их потребности удовлетворяются через связь с прошлым. Как только я лишил жизни своего создателя, я был отрезан от прошлого и теперь вынужден поддерживать свое существование суррогатами.
– Но не теми, которых ты вызвал сам, – сказала Изабель, наконец поняв его мысль. – Ведь для того, чтобы вызвать кого-то из прошлого, требуется частица создателя, нельзя же питаться самим собой!
– Абсолютно точно.
– А где находится твоя картина-переход? – спросила Изабель.
Рашкин рассмеялся:
– Даже если она еще существует, вам не будет от нее никакой пользы. Связь с прошлым оборвалась, и теперь моя жизнь не зависит от сохранности картины.
– Да, – горько произнесла Изабель. – Теперь ты живешь за счет других.
– Всё имеет свою цену, – сказал Рашкин. – Когда я в течение долгого времени лишен питания, я становлюсь слабее, и быстрее всего это отражается на моей внешности.
– И что происходит потом? – спросил Джон. Рашкин пожал плечами:
– К счастью, до этого пока не доходило.
– Пока, – повторила Изабель.
– Да. Пока, – согласился Рашкин. – Но я верю, что мы сумеем договориться. Изабель, мои обещания остаются в силе. Помоги мне преодолеть сегодняшние трудности, и я тебя больше никогда не потревожу. Я даже верну к жизни твою подругу.
Изабель отрицательно покачала головой, и Рашкин вздохнул.
– Мои угрозы тоже остаются в силе, – сказал он. – Неужели ты позволишь Джону умереть ради тебя? Сейчас ему не помогут никакая сообразительность и никакие уловки.
– Неужели ты еще не понял? – спросила Изабель. – Тебе не удастся использовать Джона в качестве средства воздействия. Он сам не позволит мне пойти на эту сделку.
Стоящий рядом Джон молча кивнул в знак согласия.
– А как насчет остальных друзей? Тех, из плоти и крови, которые повинны лишь в знакомстве с тобой?
– Ты опоздал со своим шантажом, – сказала Изабель.
– Я говорю вполне серьезно. Первым погибнет человек по имени Алан.
– Я тоже совершенно серьезна, – ответила Изабель.
Рашкин покачал головой:
– Из тебя никогда не получится хороший игрок, Изабель. На твоем лице ясно виден страх.
– Не спорю, я очень испугана, но этот страх не имеет к тебе никакого отношения. Я боюсь неизвестности. Боюсь грядущего. Ты считаешь, что я сейчас сплю в твоей импровизированной студии, не так ли? Но ты ошибаешься. Я воспользовалась складным ножом, который ты по забывчивости оставил на столе среди других инструментов, и перерезала себе горло.
Едва ли сознавая свои действия, Изабель подняла руку и прижала ладонь к горлу ладонью, словно, невзирая на отделявшие ее от реальности пространство и время, пыталась остановить кровь из раны, нанесенной в оставленном мире.
– Этот сон будет длиться, пока я не умру, – закончила она.
Рашкин изумленно уставился на Изабель:
– Ты не могла...
– Не могла что? – переребила его Изабель. – Набраться смелости? Ты хорошо умеешь давить на людей. Но там, в студии полуразвалившегося дома, когда я решила, что Джон погиб, мое терпение иссякло.
– Но ведь он не погиб.
– Теперь это уже не имеет значения, верно? Я уже провела ножом по своему горлу.
Глаза Рашкина зажглись знакомой яростью.
– Ты погубила нас обоих! – закричал он.
– Молю Бога, чтобы так оно и было, – ответила Изабель, тщетно стараясь сохранить остатки храбрости.
Дуло пистолета переместилось с Джона прямо на нее. Исказившееся лицо Рашкина дало понять Изабель, что у нее нет никакого шанса умереть от потери крови в студии.
– Ну нет, – звенящим от ярости голосом, так хорошо знакомым Изабель, произнес Рашкин. – Я не позволю тебе победить. Я отыщу полотна твоих оставшихся ньюменов и восстановлю свои силы. Я найду другую художницу и научу ее создавать новые источники жизни для меня. Я выживу. Но ты этого уже не увидишь.
Если уж ей суждено умереть прямо сейчас, надо сделать все возможное, чтобы увлечь за собой и это чудовище.
Она оттолкнула Джона вправо и рванулась к Рашкину. Пистолет выстрелил, грохот заполнил замкнутое пространство студии и почти оглушил Изабель. Она не услышала свиста пронесшейся пули, но могла поклясться, что ощутила ветер, коснувшийся ее щеки. Из-за звона в ушах второй выстрел не показался таким громким, но это было уже не важно, поскольку вторая пуля поразила цель.
Алан в спешке чуть не выронил ключ, но справился и отпер замок. Он распахнул дверь с такой силой, что наружная ручка с громким стуком ударилась в стену и оставила вмятину в штукатурке. Мариса на мгновение оторвалась от своего занятия и подняла голову.
– Слишком поздно соблюдать тишину, – сказал ей Алан.
– Поищи что-нибудь подходящее, чтобы сделать носилки, – попросила Мариса, кивнув в ответ.
Алан подумал о крышке стола, но она показалась ему слишком тяжелой. Затем он вспомнил о лежанке Рашкина; несмотря на охапку одеял, эта конструкция не производила впечатления слишком громоздкой.
В поисках какого-нибудь оружия Алан подобрал одно из чистых полотен, натянутых на подрамники и сложенных стопкой на полу. Он наступил на один угол и резко дернул за противоположный край. Конструкция треснула и развалилась. Алан поднял деревянную рейку и сорвал с нее холст. Импровизированной дубинке не хватало веса, но всё же это было лучше, чем ничего.
– Поторопись, – крикнула ему Мариса.
Алан посмотрел в тот угол комнаты, где Мариса склонилась над неподвижным телом. Казалось, кровь залила весь пол вокруг них. Алан выскочил из комнаты, почти надеясь, что встретится с Биттервидом или Скарой. Теперь он не колеблясь сможет нанести удар. Это благодаря им он видит окружающий мир сквозь красную пелену. Куда бы он ни посмотрел, повсюду ему виделась кровь, хлынувшая из горла Изабель и попавшая на его руки и грудь. Изабель сама нанесла себе удар, но можно было считать, что это Рашкин и его ньюмены перерезали ей горло. Это они довели Изабель до самоубийства. За то, что они сделали с Изабель, за их угрозы Марисе и ему самому Алан был готов отплатить с жестокостью, которой до сих пор в себе не замечал.
Приготовившись к самому худшему, Алан пошел по коридору, воинственно размахивая самодельной дубинкой. Но в комнате Рашкина никого не было. Лежанка была пуста, от его помощников не осталось и следа. Алан испытал нечто вроде разочарования. Он обошел всю комнату, заглянул под узкое ложе. Он жаждал схватки, жаждал отомстить за Изабель.
Под лежанкой Алан обнаружил две картины и вытащил их оттуда. Верхнее полотно сначала показалось ему портретом Джона. Но, присмотревшись повнимательнее, Алан понял, что задний план не соответствовал подлиннику «Сильного духом». Значит, это изображение Биттервида. На второй картине он обнаружил черно-белый портрет Скары.
Обе картины Алан поставил на пол и прислонил к лежанке. Некоторое время он стоял неподвижно и смотрел на них сквозь кроваво-красный туман, до сих пор застилавший глаза. Затем размахнулся и пробил носком ботинка портрет Биттервида. Шум воздушного потока наполнил уши. Алан обернулся и увидел в комнате Скару, но не на портрете, а во плоти. Девчонка замахнулась на него ножом, но, прежде чем она успела нанести удар, Алан пробил ногой вторую картину и упал, потеряв равновесие от резкого движения.