– Ma belle Иззи.
Она обернулась – перед ней стояла Кэти. Кэти, какой она была двадцать лет назад – с охапкой выкрашенных хной волос, в джинсах с разноцветными заплатками и с открытой улыбкой на лице. Рашкин был прав. Вернуть Кэти оказалось нетрудно, но не ту, какой она была на самом деле, а подругу Изабель, какой она ее помнила.
«Может, это и к лучшему, – подумала Изабель. – Зато теперь она счастлива».
– Давай потанцуем, – предложила Кэти. – Твоя очередь вести танец.
Они закружились под звуки музыки, доносившейся с первого этажа, как нередко делали в спальне университетского общежития и в гостиной квартирки на Уотерхауз-стрит. И весь этот вечер напомнил Изабель те далекие времена, только ее гости, представители богемы, больше не были склонны к крайностям, если не считать макияжа Козетты.
Вальс закончился, они разомкнули объятия, и Изабель увидела еще одну фигурку, стоявшую на площадке пожарной лестницы, там, где металлические перила переходили в ограждение, огибавшее крышу.
«Это самое странное», – подумала Изабель, наблюдая за тем, как к ней приближается юная Иззи, которая вполне могла сойти за ее родную дочь.
Две девушки-ньюмены взялись за руки, не скрывая взаимного влечения друг к другу.
– Приезжай к нам почаще, – сказала Иззи. – Мы скучаем по тебе.
– Да, – кивнула Кэти. – А нам нелегко появляться в таких местах.
«Их ведь может кто-нибудь увидеть, – закончила про себя Изабель. – А умершие не должны разгуливать по улицам». Тем более странно, если в городе появятся два экземпляра мисс Коплей. Это вызовет массу ненужных вопросов.
– В последнее время я была слишком занята и не могла приехать на остров, – сказала Изабель.
– Розалинда так и говорила, – кивнула Кэти. – Но мы всё равно скучали.
– А Пэддиджек больше всех, – улыбнулась Иззи.
– А... Джон?
– Серьезный Джон? – переспросила Кэти, употребляя данное Козеттой прозвище. – Почему бы тебе не спросить его самого?
Девушки подошли к Изабель, поцеловали ее в обе щеки – одна в правую, другая в левую – и растворились в воздухе, отправившись туда, где в перестроенном амбаре на острове Рен висела их картина-переход. Другие ньюмены, жившие на острове, предпочитали оставаться в лесу, но Иззи и Кэти выбрали для себя старый дом.
Воспоминания о Джоне заставили Изабель тяжело вздохнуть. Спросить его самого? Но для этого надо суметь его найти. На протяжении всего прошедшего года они редко виделись, хотя в последние месяцы, когда шла работа по обновлению здания, Джон стал появляться чаще. Но они никогда не оставались наедине, не могли поговорить. Да Изабель и не знала, что ему сказать. Между ними лежало так много лжи, а кроме того, не последнюю роль играл тот факт, что она с каждым днем становилась старше, в волосах проглядывала седина, на лице появились морщинки, а Джон нисколько не менялся. Когда ей стукнет шестьдесят, он останется всё таким же молодым Джоном Свитграссом, которого она встретила в свои двадцать лет.
– О чем ты хотела меня спросить? – раздался голос Джона.
Изабель обернулась. Она не услышала, как он появился, но совсем не удивилась, обнаружив, что Джон сидит на деревянной скамейке, которую она поместила на крыше сразу после переезда. Эта ночь после вечеринки внизу должна была закончиться встречей со старыми друзьями.
– Вспоминаешь ли ты обо мне? – спросила Изабель, садясь рядом с Джоном.
– Постоянно.
Но?.. Изабель хотела задать вопрос, но сдержалась. Сегодня ей не хотелось серьезных разговоров и споров. Эта ночь должна принадлежать Кэти, несмотря на то что ее самой здесь нет. Это ночь праздника, а не тягостных раздумий. Снизу донеслись зажигательные звуки джиги. А что, если пригласить его на танец? Эта мысль вызвала улыбку на губах Изабель.
– Тебя не тяготит ее существование? – спросил Джон. – Особенно после случая с Рашкиным и его автопортретом?
– Не думаю, что мне надо беспокоиться о чем-то, что касается Иззи.
– Барбара ответила мне то же самое, когда я рассказал ей о твоей затее.
– Как поживает Барбара?
– Она сейчас внизу. Я видел, как она пришла одновременно со мной, но я не стал заходить вниз. Решил сначала подняться сюда.
Джон замолчал, и Изабель поняла, что хочет она того или нет, но серьезного разговора не избежать.
– Что тебя тревожит? – спросила она.
– То же самое, что и тебя, – ответил он.
Прежде чем Изабель успела выразить свое недовольство его манерой уклоняться от прямого ответа, Джон снова заговорил:
– Наши отношения. Или, вернее, их отсутствие. И то, что ни один из нас не счастлив.
– Я понимаю, – сказала Изабель. – Думаю, что со временем я справлюсь. Теперь я ничего не пытаюсь скрыть, по крайней мере от себя самой. Но я не способна на чудеса. Я не могу стать счастливой при помощи заклинаний. И должна тебе сказать, что мне ничуть не легче от того, что мы даже не пытаемся быть друзьями.
– Друзья не обманывают друг друга.
– Я знаю это. Я не обманываю тебя. Я никогда намеренно не лгала тебе.
– Зато я лгал, – возразил Джон. – Я солгал, когда не признался и том, что отомстил обидчикам Рашель. Я лгал, когда говорил, что живу у тетки и что она плохо относится к белым девушкам. Каждый раз, когда твои расспросы становились слишком настойчивыми, я лгал.
От изумления Изабель лишилась дара речи.
– И еще, – продолжил Джон. – Я позволил своей гордости помешать мне вернуться к тебе. Если бы не это, дом на острове не сгорел бы вместе с картинами. Если бы не гордыня, я бы мог уничтожить Рашкина в ту ночь, когда он охотился за Пэддиджеком, и тогда всё было бы по-другому.
– В этом нет твоей вины, – сказала Изабель, наконец-то справившись со своим волнением. Как странно вышло, что на этот раз они поменялись ролями. – Это вина Рашкина. Во всём виноват только он.
– А ложь? – спросил Джон. Изабель задумалась над ответом.
– Джон, всё это произошло много лет назад. В то время меня смущали многие вещи, и не последней из них было то, что я никак не могла разобраться, кто ты такой. Но это не оправдывает моего поведения. Я не имела права относиться к тебе подобным образом.
– Но как же ты сможешь поверить мне снова?
– А как мне не верить? Я понимаю, чего тебе стоило признаться в своих ошибках. И я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы верить, что ты больше никогда мне не солжешь. Я ведь тоже вела себя отнюдь не идеально.
– Я боялся, что ты меня возненавидишь.
– Нет, ты же признал свои ошибки, – сказала Изабель, взяв его за руку. – А ведь это чисто человеческая черта, не так ли? Ты можешь совершить ошибку, но у тебя хватает мужества признать свои заблуждения.
– Человеческая... – задумчиво повторил Джон.
– Да, человеческая черта. – Изабель пристально посмотрела в его глаза. – Ты не так уж отличаешься от Козетты. Все вы рассуждаете о том, как стать людьми. С красной птицей и снами.
– Стать настоящими, – сказал Джон.
– Я так до сих пор не знаю, кто вы такие, – призналась Изабель. – Откуда вы пришли, и как получилось, что я смогла вас вызвать. Но одно я знаю точно – вы настоящие. И меня не интересуют никакие вопросы, кроме одного: останемся ли мы друзьями или ты снова исчезнешь из моей жизни? На этот раз я не намерена прогонять тебя.
– На этот раз я не уйду, – ответил Джон.
– Тогда давай присоединимся к гостям, мой друг, – сказала Изабель, поднимаясь со скамьи.
Но когда она попыталась потянуть его за собой, Джон не пошевелился. Напротив, не выпуская ее руку из своей, он заставил Изабель снова сесть.
– Я бы хотел посидеть здесь с тобой еще немного, – сказал он.
Изабель улыбнулась ему в ответ и поудобнее устроилась на скамейке. Она прислонилась к его плечу и вытянула ноги. Небо над ее головой было наполнено яркими звездами, так же как на острове Рен. Казалось, привычные городские огни в эту ночь затмило сияние волшебства. Поток добрых чувств от собравшихся внизу людей поднимался вверх и наделял магической силой Джона и Изабель.
– Я с радостью посижу с тобой.