Иззи снова оглянулась на окна мастерской и на этот раз увидела наблюдающего за ними Рашкина.
– Послушай, – заторопилась она. – Сейчас мне надо бежать. Увидимся вечером.
Джон кивнул.
– Меня зовут Иззи, – сказала она на прощание. – На самом деле это звучит как Изабель.
– Я знаю.
Откуда он мог узнать?
Джон в свою очередь тоже посмотрел на мастерскую, потом опустил взгляд на лицо Иззи.
– До вечера, – произнес он. – Будь осторожна, Изабель.
– О чем ты?..
Изабель не успела закончить вопрос, как Джон повернулся и пошел прочь, словно не слышал ее слов. Иззи хотела окликнуть его, но лишь покачала головой. Она задаст этот вопрос вечером. И еще множество других вопросов. Вряд ли она получит вразумительные ответы, но сейчас это ее не тревожило. Ее волновало совсем другое: его сходство с персонажем картины, манера поведения и странная неопределенность, сквозившая в речи. От вчерашнего испуга не осталось и следа. Безусловно, он немного странный. И растерянный. Но не опасный.
Иззи стала подниматься по ступеням, весело мурлыча себе под нос какую-то песенку. Сегодняшний вечер обещал быть занятным.
– Кто это был? – спросил Рашкин.
– Просто парень, с которым я вчера познакомилась, – ответила Иззи.
Она сняла куртку, повесила ее на гвоздь за дверью и прошла к своему мольберту, на котором была оставлена для просушки картина «Сильный духом». Да. Всё, кроме улыбки, совпадало до мельчайших подробностей.
– Но вот что странно, – продолжила Иззи. – Он выглядит совершенно так же, как и этот индеец на картине.
– Ты больше не должна с ним встречаться.
– Что?
Иззи была настолько поглощена впечатлениями от недавней встречи, а потом так внимательно сравнивала индейца на портрете с Джоном, что с самого прихода не обращала почти никакого внимания на Рашкина. Только теперь она изумленно подняла глаза и встретила его пылающий взгляд. Пропавший после утреннего разговора страх тут же вернулся, но теперь причина была не в Джоне.
– Я... Извините, – произнесла Иззи. – Я не хотела грубить.
Пока она говорила, в ее мыслях звучали слова Джона, сказанные перед расставанием: «Будь осторожна, Изабель». Но как он догадался?
Гневное выражение исчезло с лица Рашкина, но только после видимых усилий с его стороны. Теперь его взгляд был всего лишь строгим, но Иззи не могла успокоиться. Чтобы скрыть дрожь в руках, ей пришлось засунуть их и карманы.
– Помнишь, я говорил тебе об ангелах и чудовищах? – прозвучал вопрос Рашкина.
– Да, – кивнула Иззи. – Но разве это имеет отопление к моей картине?
– Это имеет отношение ко всему на свете, – сказал Рашкин. – Пойдем присядем на диван.
Он увлек девушку к окну, через которое Иззи заметила его с улицы совсем недавно. Напряжение, сковавшее шею и плечи, стало понемногу отпускать. Иззи убедилась, что Рашкин намерен всего лишь поговорить. Перед тем как сесть, она с надеждой посмотрела на тротуар, но Джон давно ушел. Рашкин, даже если и заметил ее взгляд, никак на это не отреагировал.
– Древние эллины, – заговорил он, – кроме всего прочего верили еще и в Сад Муз.
– Кто это? – спросила Иззи.
Несмотря на всё свое нежелание перебивать учителя, она хотела убедиться, что понимает, о чем он говорит. Прежде нередко случалось, что цепь рассуждений Рашкина ускользала от нее, и после разговора в голове была еще большая неразбериха, чем до его начала. Рашкин, казалось, даже не заметил, что его прервали.
– Греки. Сами они никогда не употребляли это слово. Оно пришло вместе с норманнскими завоевателями. Греки считали себя потомками Эллина, сына Девкалиона, греческого Ноя. Он управлял своим ковчегом и высадил пассажиров на горе Парнас. Таким образом они попали в самое сердце Сада Муз – обители Аполлона. Сейчас никто не может оценить правдоподобности этой древней легенды, но эллины верили, что в мире присутствуют божества, каждое из которых происходит из этого священного сада.
– Что-то вроде рая? – предположила Иззи. Рашкин покачал головой:
– Из этого сада никого не изгоняли. Его обитатели были вольны свободно приходить и уходить, общаться с внешним миром. Мы могли бы назвать их духами, и эллины считали, что они некоторым образом управляют всеми многочисленными аспектами нашей жизни. На каждой городской улице, на каждой горе, в реке, в дереве обитает свой дух, с которым мы можем общаться. И каждое человеческое проявление тоже имеет своего покровителя среди духов.
Несмотря на небольшой запас сведений по греческой мифологии, намного уступавший познаниям Рашкина, Иззи понимала его рассуждения. Пока.
– При помощи различных искусств, – продолжал Рашкин, – древние греки могли вызывать духов. Их присутствие считалось величайшим благословением – такой вывод можно сделать из творческого наследия эллинов. Но вместе с тем духи были повинны и в самых кровопролитных войнах между греками и персами, что в итоге привело к упадку культуры. Окончательно этот процесс стал очевиден после войны против лакедемонян, тебе они, вероятно, известны как спартанцы.
Иззи кивнула в знак согласия. Она читала о Спарте, но никогда не могла согласиться с целесообразностью применения в жизни таких суровых законов.
– Падению греков предшествовала эра расцвета культуры, – продолжал Рашкин. – Во всех видах искусств от гениального творчества до торговли предметами роскоши, которая тоже была возведена в ранг искусства, наблюдалось уникальное единство вдохновения и техники. В истории человечества это встречалось не так уж часто.
– И у нас... это то же самое? – спросила Иззи.
Жизнь на Уотерхауз-стрит, где с конца шестидесятых годов процветали различные виды творчества, навела ее на мысль о сходстве с расцветом культуры в Греции. Но Рашкин отрицательно покачал головой.
– Нет. Я сорок лет ждал встречи с человеком, который смог бы овладеть этим даром и пользоваться им. Может пройти еще сорок лет, даже больше, прежде чем найдется еще одна такая личность. Но это будет уже твоя проблема, а не моя.
– Моя проблема?
– Да, наступит время, и тебе придется передавать кому-то полученные от меня знания.
Иззи пока не задумывалась над перспективой учить кого бы то ни было, но тем не менее она несколько нерешительно кивнула в знак согласия. Рашкин ответил ей долгим, изучающим взглядом, а потом продолжил свой рассказ:
– Теперь ты понимаешь, что мы должны соблюдать величайшую осторожность, когда при помощи нашего творчества призываем духов в этот мир.
«Совсем нет», – подумала Иззи, тряхнув головой, словно пытаясь расставить все мысли по местам.
– Простите, – произнесла она вслух. – Но я не поняла. Какое отношение имеют древние греки, или эллины, как вы их называете, и их вера к нашему творчеству?
– Они, так же как и мы, заключили соглашение с духами, – пояснил Рашкин. – Подобно эллинам, мы при помощи творчества связаны с миром духов; если их устраивает наше толкование какого-то образа, они могут пересечь грань, отделяющую их мир от нашей реальности.
– Вы говорите о настоящих... О ком? О привидениях? О духах?
– Да, – терпеливо ответил Рашкин. – Об ангелах и чудовищах. В случае их появления в нашем мире они могут принести с собой как величайшее благо, так и абсолютное зло.
– Пожалуйста, не обижайтесь, – беспокойно произнесла Иззи.
Ее волнение настолько возросло, что во рту пересохло, и ей пришлось пару раз сглотнуть, чтобы снова заговорить.
– Но мне очень трудно поверить во всё это, – решилась признаться она.
– Когда мне в свое время объясняли эти факты, я думал точно так же.
– Прекрасно.
– Но ведь ты и сама уже чувствуешь, как в твоих картинах рождается дух, не так ли? – продолжал Рашкин. – Ты испытываешь ощущение связи с каким-то потусторонним миром, с неведомым пространством. Попробуй для удобства считать его Садом Муз. Я знаю, что ты погружаешься в него, а возвращаясь, обладаешь большей силой в своих руках... Эта сила уже не зависит от тебя или твоей работы за мольбертом.
– Да... я ощущала нечто подобное, – осторожно согласилась Иззи.