При встрече с бывшим сокурсником Иззи сумела скрыть былую неприязнь, но не смогла сдержать удивление при первых же произнесенных Томасом словах.
– Я должен перед тобой извиниться, – произнес он.
– За что?
На лице Томаса появилась обезоруживающая улыбка.
– О, я не сделал и не сказал ничего плохого.
– Тогда к чему извинения? – Том потер пальцем висок:
– Я прошу прощения за свои прежние мысли по поводу твоих работ. Видишь ли, я всегда считал тебя последовательницей Рашкина...
– А теперь ты узнал, что я у него училась, – закончила за него фразу Иззи, – и изменил свое мнение.
Всё это ей давно наскучило, она слышала различные вариации на тему подражания великому мастеру бессчетное количество раз.
– Не совсем так. – Том махнул рукой в сторону ее картин. – Мое мнение изменилось из-за этого.
– Не понимаю. Я замечаю влияние Рашкина в каждом из этих полотен.
– Верно, – кивнул Том. – Но теперь ты можешь видеть мир так, как мог видеть только он – преломленный в твоем собственном восприятии окружающей действительности. И ты используешь методы, которым научил тебя Рашкин, но не копируешь его стиль. В твоих ранних работах этого не было заметно.
– Ну что ж, большое спасибо.
– Не пойми меня превратно. Я знаю, насколько трудным может быть этот процесс. Мне тоже сопутствовала удача, но я работал под руководством Эрики Кин. Тебе знакомы ее картины?
– Ну, не надо считать меня такой невеждой.
Эрика Кин была одним из самых выдающихся художников-акварелистов. Расцвет ее творчества пришелся приблизительно на то же время, что и у Рашкина. Эрика владела студией в Нижнем Кроуси, и во время обучения в университете Иззи посещала мастерскую с экскурсией, организованной Школой искусств. До сих пор в ее душе сохранилось чувство восхищения перед уникальным мастерством владения кистью.
– Извини, – сказал Том. – Понимаешь, люди зачастую оказываются очень ограниченными, когда дело касается не их сферы деятельности.
– Полагаю, что да.
– Ты бы удивилась, если бы узнала, как много именитых художников даже не знают ее имени, а другие мало знакомы с ее работами.
– Мне очень понравились ее произведения в смешанном жанре, – сказала Иззи. – Особенно сочетание чернил и акварели.
– Мне тоже, – улыбнулся Том. – Но давай вернемся к тому, с чего я начал. Мои работы тоже подвергались бесконечным сравнениям с произведениями Эрики только потому, что я у нее учился. Но критики не учитывали тот факт, что хороший учитель передает своему ученику или ученице не только технику и стиль, но и определенный взгляд на мир. И мы не можем не выражать их точку зрения в своих работах. Вследствие того что некто Кин или некто Рашкин обладают уникальным видением мира, их ученикам несколько труднее освободиться от их влияния и, если можно так выразиться, петь своим собственным голосом.
Ты уже приступила к решению этой задачи, я вижу результаты в твоих картинах и испытываю восхищение, поскольку сам не смог отыскать свой путь, по крайней мере пока не смог. Вот поэтому я и хотел перед тобой извиниться. Ты можешь быть последовательницей, но стремишься к самостоятельности, и на холстах заметны твои усилия в достижении этой цели.
Иззи окинула собеседника долгим испытующим взглядом. Она была почти уверена, что Том посмеялся над ней, но ответный взгляд был совершенно искренним.
– Извинения приняты, – сказала она после минутной паузы.
– Прекрасно. – Том смущенно помолчал, потом добавил: – У тебя уже есть планы на сегодняшний вечер после окончания церемонии?
Иззи снова внимательно посмотрела в его лицо, но теперь уже по другой причине.
– Ты приобретаешь определенную репутацию, – сказала ей Кэти несколько недель назад.
– Что ты имеешь в виду? – Кэти пожала плечами:
– Только то, что ты любишь весело проводить время, но иногда не знаешь меры. Ты очень привлекательная женщина, та belle Иззи, и множество мужчин просто счастливы воспользоваться тем, что ты, по их мнению, предлагаешь.
Иззи тогда испытала горькую обиду, но теперь, по прошествии некоторого времени, она поняла, что совсем не удивилась, услышав подобное мнение о себе. Но в тот момент она только спросила:
– Кто тебе такое сказал?
– Никто конкретно, – ответила Кэти. – Просто ходят такие слухи.
– Я и не представляла...
В глазах Кэти мелькнула грусть.
– С тех пор как ты порвала с Джоном, прошло уже больше года, – сказала она. – Ты причиняешь боль только самой себе.
Тогда Иззи даже не смогла разозлиться на Кэти. Подруга была права. Причиной ее беспорядочных метаний была тоска по Джону; отказ от длительных отношений с кем бы то ни было объяснялся страхом снова испытать боль разрыва.
– Господи, – воскликнула Иззи. – Мне так стыдно.
– Никто тебя не осуждает, – ответила Кэти. – По крайней мере в кругу наших друзей. Мы все волнуемся за тебя, ты ведь можешь оказаться в сложной ситуации и не справиться с обстоятельствами.
– Я этого не допущу, – заверила подругу Иззи. И она сдержала слово единственным известным ей способом: перестала посещать вечеринки и бары, а все эмоции выплескивала в процессе работы. Визиты Энни Нин и других ньюменов очень помогли ей в этом.
Всё это пронеслось в голове у Иззи, пока она обдумывала предложение Тома. Он, бесспорно, очень привлекателен. Нетрудно представить, как они идут в какое-нибудь уютное темное местечко, чтобы выпить раз, другой... шестой... А потом к нему домой.
Иззи бросила взгляд в сторону Кэти и кружка ее друзей. Оттуда доносились обрывки разговоров, громкий смех. Софи и Алан, Джилли и Тамма Джойстин, чей роман «Зимовка» должен был ознаменовать начало новой деятельности «Ист-стрит пресс»; от издания литературного журнала Алан переходил к выпуску книг.
– Я занята сегодня вечером, – ответила наконец Иззи.
– Я подозревал, что так и будет, – кивнул Том. – Но почему бы не попробовать?
– Но я могу пообедать с тобой завтра днем, – добавила Иззи.
Это будет вполне безопасно. Можно воздержаться от алкогольных напитков и для разнообразия сохранить способность трезво мыслить.
– Могу я за тобой заехать?
– Не стоит, – покачала головой Иззи. – Почему бы нам не встретиться в ресторанчике в полдень?
– Прекрасно, до встречи за обедом. А сейчас мне хотелось бы еще раз обойти выставку.
– Спасибо, – сказала Иззи, как только Том повернулся, чтобы уйти. Заметив его вопросительный взгляд, она пояснила: – Ты и сам понимаешь – за поддержку.
Том улыбнулся:
– Наша работа, да еще с такими учителями, требует большого напряжения. Мы должны поддерживать друг друга, поскольку остальные люди редко понимают наши проблемы.
С этими словами Том отошел от Иззи и растворился в толпе посетителей. В тот же момент его место заняла Джилли.
– О чем ты могла говорить с этим типом? – резко спросила она.
– Ну, он не такой уж и плохой, – возразила Иззи.
– Он вечно придирался к профессору...
Иззи не смогла удержаться от улыбки при воспоминании о невозмутимости профессора Дейпла – ничто не могло вывести его из себя, и, уж конечно, не критика со стороны студентов. Казалось, он от рождения награжден самой толстой и непробиваемой шкурой на свете. А самое интересное заключалось в том, что профессор обожал быть предметом дебатов, даже если его не было среди спорщиков.
– Я не хочу, чтобы вы переставали думать, как только покинете аудиторию, – неоднократно повторял он во время занятий. – Применяйте полученные знания ко всему миру. Обсуждайте их между собой. Спорьте, если это необходимо. Никогда не поддавайтесь искушению самодовольства.
– Я не думаю, что нападки Тома сильно беспокоили профессора, – заметила Иззи.
– Всё равно...
– Джилли, расслабься. Я не собираюсь выходить за него замуж.