– Ты права, – согласилась Джилли. – К тому же он чертовски хорош собой.
– Не хочу даже слушать об этом, – отрезала Иззи. – Расскажи мне лучше о тех суперобложках, которые ты собираешься выполнить.
– Как Софи посмела всё тебе рассказать! Я собиралась сама объявить об этом проекте сегодня вечером и устроить вам сюрприз.
– Если ты сообщаешь что-то по секрету, лучше предупреждай людей заранее, – сказала Иззи, увлекая подругу к группе ожидавших ее друзей. – Тогда мы сможем придержать языки.
– Этот заказ дает массу возможностей...
Иззи снова получила письмо с замечаниями Рашкина по поводу недавно прошедшей выставки и в тот же день отправилась в галерею «Зеленый человечек». Несколько минут она посвятила осмотру картин Клаудии Федер, выполненных в различных жанрах, а потом приняла приглашение Альбины на чашку чая в ее кабинете.
– Решила сделать перерыв? – спросила Альбина.
Иззи кивнула. В последнее время она уделяла работе так много внимания, что ей было не до визитов. Большинство художников после закрытия персональной выставки стараются расслабиться, по крайней мере в течение нескольких дней, но для Иззи это событие всякий раз становилось источником вдохновения. Лучшие полотна выходили из-под ее кисти именно в первую неделю после закрытия выставки.
– Сегодня я натянула несколько новых холстов на подрамники, – пояснила она. – А ты знаешь, какое это утомительное занятие.
– Да, ты несомненно заслужила отдых. Ты и так уже давно работаешь слишком напряженно.
– Для меня это не совсем работа, – заметила Иззи. – Я не хочу сказать, что картины даются мне легко, но рисование и всё остальное никогда мне не надоедают.
– За исключением натягивания холстов.
– И подгонки рам, – улыбнулась Иззи.
– А я-то всегда гадала, почему большая часть твоих картин имеет стандартный размер.
К этому времени подоспел чайник, наливая молоко и размешивая сахар в чашках, они немного побеседовали о произведениях Федер. Только перед самым уходом Иззи заговорила об истинной причине своего визита.
– Тебе приходилось когда-нибудь встречаться с Рашкиным? – наконец спросила она у Альбины, стараясь держаться как можно спокойнее.
– Я до сих пор не представляю, как он выглядит, – заявила Альбина. – Он был одной из самых загадочных личностей творческого мира Ньюфорда. Как мне помнится, кто-то утверждал, что он не посещал даже собственные выставки – по крайней мере, в качестве автора.
– В каком еще качестве он мог прийти?
– Не представляю. Мне рассказывали, что он прибегал к различным уловкам и предпочитал оставаться неузнанным, чтобы иметь возможность наблюдать за реакцией зрителей, но не участвовать в разного рода обсуждениях. – Альбина неожиданно рассмеялась. – Не могу понять, зачем ему требовалась маскировка, если и так никто не знал, как он выглядит.
Так закончилась попытка Иззи выяснить, когда Рашкин сумел осмотреть ее работы. Но всё же он приезжал ради этого события, и его замечания, как и в первый раз, представляли немалую ценность для Иззи. На этот раз Рашкин не скупился на похвалы, казалось, в последних картинах ему почти не удалось найти недостатков. Все его замечания сводились к мельчайшим техническим тонкостям, которые никто, кроме него, не мог заметить. Если он и предлагал некоторые версии изменения композиции, то только ради использования их в дальнейшей работе, а не потому, что его варианты были лучше.
Иззи с большим удовольствием прочитала благосклонные отзывы своего учителя, но еще больше ее порадовал тот факт, что где бы он ни был, чем бы ни занимался, Рашкин сумел найти время на посещение ее выставки и на письмо.
Интересно, а Джон приходит посмотреть на ее картины? Скорее всего нет. Наверно, для него достаточно встреч со своими друзьями-ньюменами на улицах города.
В один из душных, жарких дней, когда температура и влажность намного превысили свои средние показатели, Иззи наткнулась на Джилли в магазине «Амос и Кук», куда решила прогуляться, чтобы немного отдохнуть и заодно купить тюбик зеленой краски. Джилли была занята своими мыслями не меньше, чем ее подруга, и они заметили друг друга только в тот момент, когда обе потянулись за одним и тем же тюбиком.
– Привет, прекрасная незнакомка! – воскликнула Джилли.
– Давненько мы не виделись, – с улыбкой ответила Иззи.
– Уже несколько недель. Ты превращаешься в настоящую затворницу.
– Не совсем. Я просто решила поменять приоритеты. Поменьше вечеринок, побольше творчества.
– Я за тебя рада. Только не переусердствуй.
Джилли взглянула на часы в виде палитры, висевшие над прилавком с распылителями для красок. Немного присмотревшись, она поняла, что кисти на этой палитре играют роль часовых стрелок и показывают половину двенадцатого.
– У тебя найдется время для раннего обеда? – спросила она.
– Только если ты предложишь местечко с кондиционером.
– Подозреваю, что в твоей студии его нет, – со смехом заметила Джилли.
– Я чуть не растаяла от жары.
Поскольку разговор происходил в нескольких кварталах от Вильямсон-стрит, подруги остановили свой выбор на ресторане под названием «Гнездо мартышки». Они заняли столик у окна, чтобы со своего комфортабельного наблюдательного пункта смотреть на менее удачливых пешеходов, вынужденных противостоять жаре на улице. После чашки чая со льдом и сэндвичей с сыром разговор перешел на Тома Даунса.
– Ты часто встречаешься с ним в последнее время, – сказала Джилли.
Иззи неопределенно пожала плечами. Ее отношения с Томом не выходили за рамки дружеских, и разговор с ним во время открытия выставки стал для Иззи поворотным моментом в ее отношениях с мужчинами. Прекратились ночные свидания. Не было случайных любовных связей. Все свои силы она отдавала творчеству, друзьям и ньюменам.
– Ты говоришь так, словно я совершила преступление, – ответила Иззи.
– Он меня раздражает, только и всего.
– Иногда он и меня раздражает, но в основном Том ведет себя вполне прилично. Ты знакома с его работами?
– Именно это меня и волнует, – вздохнула Джилли. – В отличие от большинства людей, способных прочитать получасовую лекцию по любому поводу, он умеет работать. Особенно хороша его техника. Иногда в его картинах просматривается влияние Эрики Кин, но с каждым разом всё меньше. И он действительно воплощает то, что проповедует. Его произведения на удивление реалистичны.
– И всё это выполнено акварелью.
– Я знаю. – Джилли немного помолчала. – И что дальше? – спросила она, не дождавшись реплики от Иззи. – Насколько серьезны ваши отношения?
– Ни насколько, – покачала головой Иззи. – По крайней мере в том смысле, в котором ты об этом говоришь. Наши отношения можно назвать серьезными, но они чисто дружеские. Прекрасно иметь рядом мужчину, с которым можно сходить в кино или на выставку, и при этом нет необходимости пресекать его домогательства или беспокоиться о возможных последствиях. И мне нравится с ним разговаривать. Мы не всегда соглашаемся друг с другом, но в его рассуждениях много интересного.
– Ну конечно, – протянула Джилли, словно подозревая нечто большее.
– Это действительно так, – сказала Иззи. Некоторое время Джилли молча изучала подругу.
– Ты всё еще скучаешь по Джону? – спросила она.
– Ничуть, – солгала Иззи. – Я даже не могу вспомнить, когда думала о нем последний раз.
Картину «Женщина с книгой» Иззи закончила ко второй годовщине разрыва с Джоном. Она отступила на шаг от мольберта и поразилась тому, насколько хорошо получилась картина. Иззи почти ожидала, что рыжеволосая женщина с книгой в руках и серьезным взглядом, смягченным улыбкой, сейчас грациозно поднимется и выйдет в студию. Через мгновение Иззи рассмеялась. Конечно, так и будет. Женщина, без сомнения, сойдет с картины, почему бы и нет? Она непременно переступит черту между прошлым и настоящим, как поступают все ньюмены.
Появление ньюмена не вызывало сомнений. Но какой будет эта женщина?