– Поговаривают, Ваше Величество, что разум окончательно оставил старого архиепископа Дрира, и церковной властью заправляет магистр ордена Истребителей Зла…
– До меня тоже доходили подобные слухи, однако, для того чтобы официально сместить главу церкви прямого приказа Императора недостаточно. Необходимо собрать Форум Правителей в Маэнне, а на это может уйти слишком много времени. Ситуация в Лаоре нестабильна, и послевоенный кризис дает еще о себе знать. К тому же… – Конрад брезгливо поморщился, – Есть еще и Великая Забриния… Поглоти Джайллар этих мясников… И ваши, королева, южные родственники. Я не могу держать арионы в Аведжии до зимы… Возможно, генерал Им-Роут, вместо того, чтобы протирать штаны в Вивлене, отправится в Марцин, где расквартированы верные вам войска и разрешит вопрос с Негусом Бором? Я сомневаюсь, что им удастся освободить захваченные бантуйцами порты, но предотвратить раздел земель Аведжии – это вполне в их силах. Этот вопрос нужно решить в кратчайшие сроки, королева. Иначе, силы Империи придется растянуть на пол Лаоры…
Шелона задумалась глядя на сына, затем встала и щелкнула пальцами. Из зарослей тут же выскочила обернутая в яркие полотнища дородная носатая старуха. Шелона обратилась к ней и быстро заговорила по-аведжийски. Старуха, прихрамывая, подняла мальчика на руки, и грозно сверкнув напоследок глазами, скрылась. Шелона повернулась к императору и произнесла:
– Я обдумаю эти слова, Ваше Величество. – Она потеребила звезду на шее и коснувшись живота, продолжила, – Я уже чувствую в себе будущего наследника Изумрудного Трона, Ваше Величество. Я думаю, что сегодня мне стоит посетить вашу опочивальню и продолжить эту содержательную беседу. А вам, возможно, стоит поторопиться в решении проблем с церковью. Я хотела бы, чтобы церемония бракосочетания состоялась до того, как мой живот не позволит мне носить мои любимые платья…
Глава 19
Он так и поступил. В ближайшей деревне на последние деньги он купил старую телегу и пару худющих волов, На одежду денег уже не хватило, поэтому пришлось оглушить подвыпившего караванщика из бирольского обоза и облачится в провонявшиеся блевотиной сырые тряпки. Весь свой скарб Аттон тщательно укрыл на дне телеги, навалил сверху гниющих недубленых шкур, вымазал лицо глиной и неспешно двинулся в путь.
Дороги переполняли отступающие в Данлон войска Императора и повсюду сновали шпики и патрули, выискивая дезертиров и предателей. Северный тракт оказался вовсе не таким уж и безопасным, как решил для себя Аттон. Несмотря на двигающиеся вокруг войска, на первой же стоянке его попытались ограбить трое холопов с неуклюжими тяжелыми алебардами, которые они с трудом волокли, и как подумалось ему, взяли более для устрашения, поскольку всерьез биться таким оружием ни один нормальный человек не стал. Он убил их быстро, оторвавшись от скудного ужина, и едва не попался на глаза военному патрулю, пока пытался оттащить тела в густой придорожный кустарник. На пути к развилке, ему еще дважды пришлось браться за оружие, но обошлось без драки. Опасность в виде слишком любопытного армейского патруля ему не грозила, усатые виллайярцы, основной контингент имперского патруля, при виде его телеги брезгливо морщились, а распознать в Аттоне воина сейчас не смог бы и самый опытный соглядай. Больше хлопот доставляли местные грабители, следующие вдоль тракта за обозами и немедленно атакующие зазевавшихся. У одного из походных лагерей Аттону довелось наблюдать, как скачущая в плотном строю панта вдруг развернулась и гремя тяжелой броней устремилась в придорожную рощицу. Через некоторое время, за ними последовал отряд пехоты, а вскоре из леса уже выводили на веревках визжащих окровавленных разбойников. Их распяли вниз головами прямо здесь, на подходе к лагерю, и дальше, до самого поворота на Виест, Аттон ехал спокойно.
В первой же деревне, после поворота Аттон поменял телегу с волами на оленя и старое седло, и дальше двигался уже по знакомым местам. Армейские колонны остались позади, бадбольская же дружина не слишком свирепствовала, и до самого перевала его так ни разу и не остановили. За перевалом он продал оленя неразговорчивому пастуху, за десять медных колец и два круга сыра, переночевал на дереве и уже вечером следующего дня ступил на постоялый двор Воулы.
Глава 20
"Итак, Ваше Святейшество, я вынужден вас просить о помощи. Я очень надеюсь, на вашу честность и справедливость. Ваша искренняя набожность, а также ваша лояльность Империи дает мне надежду, что мы сможем прийти к взаимовыгодному решению сложившейся ситуации. К моему горькому сожалению, в последние годы официальная церковь не выполняет возложенный на нее господом нашим Илларом святой обет. Паства брошена на съедение Хаосу, а святая инквизиция, превзошла в запугивании самого Джайллара. Народы Империи отвернулись от церкви, люди перестали чтить древние законы, и во многом это вина нынешнего главы церкви. Архиепископ Вальтер столь увлечен своими интригами, что и вовсе позабыл о служении Господу Нашему Иллару. Также могу отметить, что его нынешняя позиция вызывает сомнение в ясности его рассудка. Возможно, тому были какие-то особенные причины, о которых я не имею никакого представления, и вы, Ваше Святейшество поможете мне разобраться в том клубке интриг, которые плетутся церковью вокруг Изумрудного Трона"
За те несколько дней, что ему довелось провести в тяжких раздумьях, Гумбольдт выучил послание Императора наизусть. Конрад предлагал ни много, ни мало – реформацию. Была ли основная причина в том, что по каким-то своим соображениям Вальтер наложил запрет на готовящийся брак, или подобные мысли заложил в голову юному правителю сам Россенброк – уже было не важно.
Реформация.
Гумбольдт еще раз произнес про себя это слово. Да, церковь нуждалась в реформации. Да, инквизиция свела на нет все века тяжелого обращения людей в истинную веру. Да, Священная Обитель стала лишь школой убийц, а монахи древних монастырей выродились в дорожных грабителей и насильников.
Но цена…
Гумбольдт задумался на мгновенье о том, что предстоит сделать и ему стало нехорошо. Он покачнулся в седле и тяжелый боевой олень под ним, словно почуяв тревогу седока, сбился с плавной иноходи, и замотал тяжелой головой. Монахи, скачущие по бокам, тревожно переглянулись. Гумбольдт волевым усилием отогнал видение предстоящей резни и помахал рукой сопровождающим, давая знак, что с ним все в порядке.
Их маленькая группа уже давно свернула с оживленного Восточного тракта и двигалась теперь параллельно старой дороги из Куфии на Куэйт. Гумбольдт намеренно не повел свой отряд через многолюдный Вилайяр, а избрал эту старую дорогу, при этом он все равно избегал двигаться через населенные области. Они быстро продвигались через чистые кленовые рощи, миновали вброд мелкие реки, и как планировал архиепископ, к вечеру добрались до небольшого затерянного в предгорьях монастыря Броды.
Древний монастырь, перестроенный из старого форпоста нелюдей, ютился в глубине узкой долины, густо поросшей кизилом и грабом, у самого подножья перевала Иггорд. Вдали шумела полноводная бурная Тойль-Диа.
Смеркалось. Не доезжая до монастыря Гумбольдт жестом остановил свой кортеж, состоявший всего из трех монахов, и приказал спешиться. После последнего визита главы Истребителей Зла, Гумбольдт был склонен никому не доверять. Он насторожено осмотрел с пригорка мрачное здание монастыря, и наконец, приказал двигаться дальше. Ведя оленей на поводу они осторожно прошли в монастырский двор, и тут же Гумбольдт понял, что совершил ошибку и это ловушка. С вершины монастырской молельной башни свисало подвешенное за ногу изувеченное тело. Гумбольдт жестом остановил своих спутников, но сумерки уже вспыхнули огоньками факелов, и из темных проходов, окружая их, уже бежали, звеня оружием, плотные фигуры в черных балахонах.