Воула повернул к нему массивную бритую голову и подвигав нижней челюстью просипел:
– Прости, Птица-Лезвие, старика… Задумался вот о смысле нашей никчемной жизни…
Аттон наклонился, пошарил под стойкой и выудил кувшин. Сорвав пробку зубами, он сделал несколько глотков и посмотрел на дерущихся.
– А ты не увлекайся, хозяин ночи… А то ведь можно и по миру пойти. Как представишь себе сколько дерьма вокруг – и захочется чего-то светлого, необычного. Что бы сердце затрепетало и рванулось из груди на волю… Так и представишься господу нашему Иллару, с пеной на губах и выражением невыносимой муки в глазах…
– Вот и я о том же… О цветах подумал, о юных девах… Мясо пойти порубить, что ли?
Старик расхохотался, слез с табурета и крепко обнял Аттона.
– Каждый твой приезд сюда, Птица-Лезвие, волнует меня больше и больше! Этакая радость на старость лет – следить за тем, кому еще ты перешел дорогу в этом неспокойном мире…
Аттон поперхнулся пивом.
– Что на это раз?
Воула зашел за стойку, плеснул себе в кружку какой-то темной остропахнущей бурды, хлебнул и невесело улыбнулся.
– Да вот, опять тебя разыскивают…
– Опять аведжийцы?
– Ну, аведжийцам сейчас, пожалуй, не до тебя. На этот раз твоей персоной интересовались имперцы, брат Птица-Лезвие… И ведь знают же, куда идти, паршивые дети самой мерзкой джайлларской свиньи…
Аттон поставил кувшин на стол и осторожно спросил:
– Ну, и кто это был? Кто-то из Тихих Домов? Или из Падрука? Я давно не был в больших городах Империи, хозяин ночи, а потому не представляю, кому я мог понадобиться.
– Да нет, Тихие Дома, по-моему, позабыли о тебе. Приходил по твою душу некий аристократ. Он так и не представился. Такой себе, щеголь из столицы – белый камзол чудесного покроя, дорогие духи, и все прочее, но безоружный… Его сопровождал бородатый варвар, в полном доспехе. Вот его-то, мои ребятки и узнали…
– Ну и кто же это?
– А некий забринец, по имени Патта, по прозвищу – Москит. Настоящий убийца. Не чета всем этим пустобрехам. Пожалуй, ровня тебе будет. Москит – сын той самой забринской Семерки, которую в свое время изрубил в капусту твой покойный папаша, Ардо…
Аттон отставил кувшин и задумался.
– Что они хотели?
– Ну как же… Конечно, твою коллекцию морских камушков. Я не знаю, кого ты убил на этот раз, но мне кажется все это очень серьезно. Я не боялся аведжийцев, не боюсь имперцев, не боюсь войн и чумы. Война не затронула мои интересы нисколечко, Птица-Лезвие, лишь немного пополнила мои скромные запасы. Но я не хочу связываться с наследниками Семерки. Это могущественные воины, Птица-Лезвие, а те, на кого они работают – имеют власть, подобной власти императора. Если бы ты не пришел сам, я бы отправил на твои поиски своих людей, потому что, те, кто искал тебя, явно угрожали мне, и я почему-то склонен им верить. Вот, они просил тебе это передать, – Воула полез за пазуху, вытащил замусоленный клочок пергамента и протянул Аттону.
Аттон пробежал глазами текст, свернул пергамент в трубочку и поднес к свече. Воула напряженно следил за его действиями. Когда послание догорело, Аттон смахнул пепел на пол и жестко усмехнулся:
– Они никогда не оставят меня в покое. Никогда и нигде. – Он повернулся к старику и взял его за руку. – Я ручаюсь тебе, хозяин ночи, что это дело никоим образом не коснется тебя. Мне лишь нужно кое-то.
– Что именно?
– Две подкованные лошади. Кое-что из вещей. Хороший, дорогой лук и стрелы.
Воула с облегчением вздохнул.
– Деньги-то у тебя есть?
Аттон улыбнулся и полез в мешок.
– Ах, да… Держи! – Он кинул старику тяжелый сверток. Воула поймал на лету, вскользь оглядел содержимое и небрежно кинул сверток под стойку.
– Не буду спрашивать откуда у тебя это. Можешь просить еще столько же…
– Может ты даже знаешь, что это?
Огромный старик обиженно засопел.
– Почему бы и нет? Аведжийская вещица, из ларца какого-нибудь высшего вельможи, великого рода. Возможно, что и самого герцога. Работа Сандро Камилла, или его сына Зуи. Стоит это намного больше, чем я смогу тебе дать, и намного больше того, что дадут за эту штуку мне. Теперь бери все что тебе нужно и проваливай. Надеюсь, когда ты появишься здесь в следующий раз – я уже буду пасти свиней под ногами у Джайллара. И… Удачи, тебе, сынок – Старик улыбнулся, протянул руку и потрепал Аттона по щеке. – И помни, ты единственный воин в Лаоре, кому я наливал бесплатно!
Глава 22
Пожилой круглолицый мужчина в дорогом бархатном камзоле, поигрывая капитанским жезлом не спеша прохаживался по наскоро сколоченному помосту. Его седые, густо смазанные жиром волосы украшали длинные зеленые перья флеанских рыбоглотов, а с отворотов высоких сапог свисали гроздья высушенных и подкрашенных глаз двурогов. На площади перед помостом стояли все мужчины города, все, способные удержать на руках весло. Хмурые рыбаки, охотники и торговцы тихо перешептывались, мяли в руках свои просоленные войлочные шапочки и настороженно поглядывали то на помост, то на рослых, вооруженных арбалетами солдат, то на черные паруса в заливе.
Наконец, мужчина на помосте остановился, оглядел толпу на площади и поднял руку с жезлом. Все голоса стихли. Темнолицые солдаты с арбалетами наперевес подошли ближе к толпе, и равнодушно вглядываясь в хмурые лица, заняли позиции для стрельбы. Мужчина на помосте сунул жезл за широкий пояс, потряс изумрудными серьгами и негромко заговорил.
– Жители города Багутта! Я Старший Торговый Мастер Великого Торгового Дома, который вы почему-то в невежестве своем называете Бантуей. Меня зовут Рамалл Мек, и многие из вас уже слышали это имя. Со многими из вас я даже знаком. Когда-то вы и ваш правитель герцог, считали меня и моих братьев по клану жалкими дикарями из далекой страны, которых можно безнаказанно обмануть, обокрасть, ограбить… Кланы Великого Торгового Дома с присущей им стойкостью всегда спокойно сносили ваши оскорбления. Теперь вы принадлежите клану Диагур, второму по значимости клану Великого Торгового Дома.
По толпе пробежал ропот. Рамалл Мек потянулся за жезлом, и стрелки подняли арбалеты. Ропот стих. Торговец сунул руку за отворот камзола, криво усмехнулся и продолжил:
– Вы, безграмотные и трусливые никчемные людишки. В гордыне своей вы считали себя избранными и с презрением относились к другим, и не переставали это презрение высказывать любым доступным способом. Это время для вас кончилось. Но это не значить, что теперь мы будем мстить вам. Кланы Великого Торгового Дома выше этого. И вы будете жить так, как это заведено у нас. Теперь, пока вы не докажите свое мастерство и умение, каждый из вас будет боном. Бон – это нижайшая каста в торговом реестре наших кланов. Это каста рабочих, рыбаков и собирателей. Тех, кто не способен ни на что более. Вы все будете работать на благо Великого Торгового Дома, и выполнять предписанные всем, и каждому из вас в отдельности, обязанности. Для многих из вас, это не окончательный приговор. Докажите свое умение – и вы перейдете в другую касту. Соблюдайте дисциплину кланов и совершенствуйте свои умения – и вы достигнете вершин. Кланы открыты для всех, кто способен учиться и полезен Великому Торговому Дому своими особыми умениями. Есть ли среди вас грамотные? Те, кто умеет читать, писать, а возможно знает и несколько языков и видов письменности?
В толпе зашептались и поднялось несколько рук. Рамалл Мек удрученно покачал головой.
– Безграмотность – это порок. Это тяжкий недуг, боны. Те, кто поднял руки, после нашей беседы пройдут проверку. Если сказанное ими правду – они получать повышение. Если они солгали – по десять плетей и им увеличат сумму недельного сбора. Есть ли среди вас те, кто умеет обращать с тяжелым гарпуном, кто не боится выйти в море на битву с морским чудовищем?
Поднялось еще несколько рук. Торговец покачал головой, словно подтверждая свои самые мрачные предчувствия, и снова спросил:
– Есть ли среди вас те, кто умеет управлять большим кораблем? Кто знает парусное дело и может определять курс по звездам? Есть ли среди вас искусные ювелиры и умельцы по тонкой работе с деревом и костью? – Он внимательно отмечал каждую поднятую руку. – Есть ли среди вас люди, владеющие секретами выплавки стали и бронзы?