Мужчина за столом удовлетворительно хмыкнул, затем перегнулся через стол, и сплюнул.
– Надеюсь, ты понял? Еще раз задам тебе вопрос… Ты грамотный?
Монах, кривя изувеченное лицо, прохрипел:
– Да, господин старший торговый мастер.
– Уже лучше. Ты владеешь письменностью и умеешь считать?
– Да, господин старший торговый мастер.
– Сколько языков ты знаешь?
Монах на мгновенье задумался.
– Все шесть основных языков Лаоры, господин старший торговый мастер. И еще несколько северных наречий.
Торговый мастер довольно крякнул, вытащил из-под книги лист пергамента и быстро проговорил.
– Ты знаешь, что в случае обмана тебя ждет смерть? Для работы на галерах ты уже не годишься… – он сказал это на одном из сложных гортанных наречий, которым пользуются охотники северных стран.
– Да, господин старший торговый мастер. Я хорошо знаю это…
Торговый мастер обмакнул перо в сосуд с жидкостью каракатицы и сделал запись на листе.
– Ты годишься для службы Великому Торговому Дому. Если ты будешь расторопен и сообразителен – можешь быстро получить продвижение по службе. А я бы советовал быть тебе как можно расторопней, не смотря на твои травмы. Кто тебя так изувечил, бон?
Монах вздрогнул всем телом и быстро ответил:
– Разбойники, господин старший торговый мастер…
– Разбойники, говоришь? Чем же странствующий нищий монах мог заинтересовать разбойников? Ты лжешь мне, бон? – Торговый мастер пристально посмотрел на монаха.
Монах отрицательно закрутил головой.
– Нет, господин старший торговый мастер… Это были дезертиры из армии герцога. Они отобрали мои пожитки, хлеб, соль и воду…
Мужчина за столом добавил в лист еще несколько закорючек и поморщился:
– А на руках у этих дезертиров было по четыре пальца, каждый с огромным когтем на конце, да? Я повидал на свете столько ран, бон, что уже давно могу безошибочно определить, отчего появился тот или иной шрам… Мне плевать, зачем ты выгораживаешь лесного зверя, которому ты по всей видимости был предназначен на обед, но мне не плевать на то, что ты лжешь. Три удара плетьми… Впрочем… Нет. – Он исподлобья глянул на монаха и добавил еще запись, – И пока остановимся на этом… В следующий раз, если я узнаю, что ты солгал – пойдешь на корм двурогам. Вот свиток с твоими обязанностями перед Великим Торговым Домом, бон. Отправишься немедля на третью пристань и разыщешь там Виктора Боссала, торгового мастера. Ты будешь работать у него в команде, твоя плата – восемь медных колец в неделю. Из них два кольца будут удерживаться в казну Великого Торгового Дома, одно кольцо – в казну клана Диагур, и еще одно кольцо ты будешь отдавать своему торговому мастеру, в знак благодарности за обучение. Пока кто-нибудь из женщин не выберет тебя в мужья – будешь платить каждую луну по пять монет в казну клана. Еще по пять колец будешь платить, пока не обзаведешься наследником. Это твоя плата Великому Торговому Дому. В свое свободное время ты можешь заниматься проповедями, мне плевать, но не забывай выполнять свой долг. У каждого подданного Великого Торгового Дома есть долг. Я бы тоже предпочел сейчас вести свой корабль через бушующие волны, а вместо этого занимаюсь распределением таких вот ублюдков, как ты… Ты понял меня, бон? Впрочем, если ты проявишь себя как настойчивый и усердный подданный, твоя ставка увеличится, и когда-нибудь, возможно, я с радостью приму тебя в свою команду. А теперь проваливай… Хотя… – Торговый мастер с брезгливо осмотрел изувеченное лицо и руки монаха, и добавил, – С тебя капает какое-то дерьмо… Поэтому сегодня ты можешь бесплатно посетить нашего лекаря. Он даст тебе нужных мазей. Все, пошел вон! Давайте сюда следующего подонка…
Глава 25
Город был сер, уныл, хлопал рваными полотнищами навесов, скрипел несмазанными дверями и отвратительно вонял гарью и тухлятиной. На встречу Аттону, укрываясь от моросящего дождя плетеными циновками, брели понурые крестьяне, возвращающиеся с рыночной площади. Они вели под уздцы низкорослых мохноногих оленей, запряженных в скрипящие телеги. Стражники в дешевых кольчугах прятались под навесами, щипали за ляжки проходящих мимо крестьянок и пили пиво.
Аттон понял, что за ним следят, как только миновал городские ворота. Он не стал спешиваться, а продолжил свой путь по узким улицам верхом, покрикивая время от времени на зазевавшихся. Те, кто следил за ним, быстро перемещались в толпе, но явно не поспевали, и вскоре отстали. Но тем не менее, Аттон был на стороже. Он вглядываясь в лица встречных, отмечал всякое движение рядом, и когда нужная ему улица привела к древней, глубоко осевшей в землю корчме, он уже знал, что двое оборванцев, громко выясняющих отношения в переулке – на самом деле быстрые и довольно умелые воины, а старуха, копающаяся в груде воняющих отбросов, вовсе не нищая, искривленная болезнью пожилая женщина.
У самых ворот корчмы он спешился, привязал лошадей и огляделся. Бродяги по-прежнему, громко выкрикивая, таскали друг друга за грудки, а старуха, что-то невнятно бормоча, все глубже зарывалась в помойку. Аттон наклонился, поднял с земли приличного размера камень, и что есть силы запустил в горбатую спину, и тут же бросился вперед. Старуха громко всхлипнула и повалилась носом в грязь. Аттон, держа наготове боевой нож, уже стоял над ней. Он перевернул смердящее тело на спину одним движением. Из-под тряпок на него со страхом смотрели молодые серые глаза. Аттон легко ткнул острием в туда, где должно было быть горло, и почувствовав затылком движении за спиной, мгновенно вытащил меч и не глядя выбросил назад руку. Позади кто-то зашипел от боли. Аттон, не опуская ножа, медленно повернул голову. Острие меча упиралось в грудь одному из бродяг. Он стоял на цыпочках, выпучив от боли глаза и кусая губы. Рядом с ним, держа правую руку под обносками и растерянно моргая, топтался второй бродяга. Аттон молча убрал оружие и осмотрелся по сторонам. В окнах домов уже мелькали бледные овалы любопытных лиц.
– Вы плохо выполняете свою работу, парни. Я мог бы вас убить… – Аттон сделал паузу и смерил своих соглядаев презрительным взглядом. Молодой воин, изображавший старуху, пошатываясь поднялся, прижимая руку к горлу. Двое бродяг осторожно попятились назад.
– Проваливайте, и доложите тому, кто вас послал, что я прибыл, и дайте знак тем вонючкам, что прячутся на крышах с луками, чтобы проваливали, иначе я рассержусь и повыбиваю из них все дерьмо…
Аттон неторопливо направился к лошадям, наблюдая, как двое бродяг немедленно бросились наутек, и тут же растворились в подворотнях. Тот, что был старухой, сбросил на землю тряпки и фальшивый горб, и оказался невысоким плотным юношей, в приличных кожаных доспехах и дорогих тяжелых ботинках. Аттон, усмехаясь про себя, посмотрел, как парень ковыляет к входу в корчму, и крикнул:
– Эй, подожди!
Парень остановился и нехотя обернулся. Аттон порылся в кармане, нашел медную монету и подкинул ее на ладони.
– После того, как сообщишь своему хозяину, возвращайся. Постережешь моих коней, а заодно насыплешь им овса. Овес вон в тех торбах. Надеюсь, это можно тебе доверить? – Аттон улыбнулся и положил кольцо на седло. – Это твоя плата, если ты не хочешь, конечно, что бы я отрубил тебе пальцы на память о нашей встрече…
Глава 26
"Когда в твой дом среди ночи, потрясая оружием и факелами врываются мрачные молчаливые фигуры в черных плащах, это означает только одно – наконец-то ты понадобился этой империи. Жуткий монстр государственной власти обратил на тебя свой всевидящей взор, и далее уже не особенно важно, вернешься ли ты утром домой в холодную постель, дрожа от ужаса и отвращения за содеянное, и прижимая к груди мешочек с мелкими монетами, или сгинешь в казематах башни Всевышнего Милосердия, пытаясь доказать свою невиновность и непричастность. Все это будет неважно. Отныне ты будешь всего лишь смазкой для этого механизма подавления…"
Виктория, поеживаясь от холода, поднималась по узким ступенькам вслед за своими конвоирами. Ей не дали толком одеться, она едва успела накинуть на плечи шерстяной плащик и подцепить узкий пояс, и сейчас страдала от промозглой сырости. Все остальное ее волновало очень мало – она давно была готова к такому варианту развития событий, ей лишь немного было жаль своих телохранителей, однако их смерть дала ей чуть-чуть времени, и Виктория успела укрыть наиболее ценные для нее вещи в тайник, обнаружить и вскрыть который будет очень непросто.