Генерал, словно кукла подергиваемая за веревочки, повернулся на месте и неуверенными шагами покинул зал.
– Я чувствую… – Королева протянула руку и крепко сжала ладонь Виктории, – я чувствую приближение. Вот-вот начнется… Вскоре мне станет очень больно, Виктория, и я не смогу контролировать себя… Вы должны помочь мне, помочь моему ребенку. Я чувствую, как мой брат пытается захватить мою волю, и это может оказаться фатальным… Я сделала все, для того чтобы уничтожить его, но он слишком силен, а наш император слишком честен чтобы помочь мне в этом, но я не стану его винить… В этом мире осталось не так много тех, кто способен причинить вред моему ребенку, ему надо лишь помочь увидеть этот мир, а потом он защитить себя сам, он сказал мне об этом Виктория, он мне сам о этом сказал… – Королева посмотрела на нее, и от этого взгляда сердце Виктории бешено забилось. Чувствуя, как от страха немеют пальцы, она сделала глоток из кубка, который приготовила для королевы, и кивнула. Шелона медленно перевела взгляд своих светящихся неестественным голубым светом глаз на старуху и быстро заговорила по-аведжийски. Старуха вскочила, аккуратно взяла маленького Николая на руки, и зло поглядывая на Викторию, покинула зал.
– Она оставит моего старшего сына на попечение Доллы и вернется помочь вам. Это будет тяжкая ночь, Виктория. Я уговорила Императора покинуть замок, он не должен знать о том, что здесь произойдет. Завтра он увидит своего сына и объявит его наследником, а послезавтра мы пройдем свадебный обряд. Всего несколько спокойных лет в этом прекрасном, защищенном замке… Это все, что требуется мне и моему ребенку…
Глава 54
Аттон дождался пока охранник отвернется к стене, затем неслышно ступая прокрался вдоль густого кустарника к воротам и одним резким движением свернул стражу шею. Иного выхода у него не было – дом окружала стена из гладкого камня высотой локтей пятнадцать, форсировать такую стену, не зная что на той стороне, было опасно. Оттащив тело в кусты, Аттон чуть приоткрыл узкую калитку и попытался разглядеть за пеленой дождя обширный двор, но сразу же понял, что отсюда ничего толком он не увидит. Чуть поодаль за воротами располагалась небольшая постройка с острой конической крышей, то ли конюшня, то ли молельный домик, и эта постройка закрывала вид на дом и большую часть двора. Аттон пробормотал проклятие, вытер ладонью мокрое лицо, и стараясь ступать бесшумно, проник во двор.
Укрывшись за молельней, он осторожно выглянул и осмотрелся. Дом стоял в глубине, к нему вела узкая, выложенная ровной плиткой дорожка. Ни одно окно не светилось, лишь в дальнем крыле Аттон заметил на стеклах слабые отблески. Отсюда он не увидел входа, его, да и большую часть двора скрывали деревья. Он чувствовал присутствие людей где-то поблизости, люди были совсем рядом с ним, и от них исходили волны опасности и тревоги. Аттон на миг подумал о Мерризе и его странном чутье, позволявшем безошибочно определять точное расположение врагов. Но Мерриз давно затерялся среди бескрайних просторов Лаоры, и вряд ли когда-нибудь их пути пресекутся вновь. Аттон отогнал лишние мысли и сосредоточился на окружающей обстановке. Холодный несильный дождь был ко времени, дождь отлично скрадывал звуки и стирал следы. Низкое серое небо давало достаточно света для его глаз. Аттон поправил за спиной меч и сделал шаг на узкую дорожку, ведущую к дому. И тут же замер.
Прямо за молельней под дождем друг напротив друга на расстоянии пяти шагов, стояли двое. Того, кто был ближе к нему, Аттон сразу узнал. Это был Москит. Забринец стоял, чуть склонив бородатую голову, и засунув большие пальцы рук за широкий пояс смотрел не отрываясь на высокую стройную девушку в черном верховом костюме. Девушка стояла молча, опустив глаза. Ее бледное мокрое лицо выглядело несчастным.
Аттон понял, что скрываться далее не имеет никакого смысла, а потому выпрямился во весь рост и вышел из глубокой тени. Москит повернул к нему голову и сверкнув глазами недобро усмехнулся.
– А вот и сам господин Птица-Лезвие… Неудачный ты выбрал час для визита.
Девушка подняла на Аттона огромные черные глаза и скривила тонкие губы.
– Уходи немедленно, или пожалеешь…
Аттон сошел с дорожки на мокрую траву и остановился в нескольких шагах, так чтобы держать в поле зрения обоих.
– О чем же я могу пожалеть, госпожа эльфийка? О своей жизни, которой не распоряжаюсь? Или о времени, которое мне неподвластно? – Аттон откинул капюшон плаща и замер, переводя взгляд с девушки на забринца. Он не понимал того, что здесь происходит, но чувствовал, что это очень важно.
Девушка бросила на него ледяной взгляд и хрипло произнесла:
– Чтобы не привело тебя в этот дом, ты выбрал неподходящее время. Уходи сейчас же и…
– Девочка права, Птица-Лезвие. Проваливай… – Москит перебил ее и указал рукой на ворота.
Аттон усмехнулся и произнес.
– Пожалуй, я останусь. Честно говоря, я ожидал увидеть несколько другую картину, но то, что я вижу сейчас, меня заинтриговало. Впрочем, если вы любезно сообщите, где данный момент находится барон, и не станете препятствовать мне – я оставлю вас наедине. Но, почему-то мне кажется, что вы этого не сделаете…
Девушка вздрогнула, сделала какое-то незаметное движение, и в руках у нее появился длинный тонкий клинок. Москит что-то глухо прошипел и положил правую руку на эфес меча.
Аттон, словно выражая недоумение, пожал плечами, при этом высвобождая крепления лезвий.
Девушка медленно опустила клинок и глядя на забринца, спросила:
– Что это человек хочет от Джемиуса?
Москит, не убирая руки с меча, недовольно пробурчал:
– Наш барон обманул этого человека, Таэль, и по видимому именно сейчас господин Птица-Лезвие решил свести счеты… Но ведь мы не дадим ему совершить злодеяние, не так ли?
– Так это он должен открыть Дверь?
Москит посмотрел на Аттона и кивнул. Эльфийка оценивающе посмотрела на Аттона.
– Это все усложняет. Этот человек очень опасен. Думаю, что он оказался здесь вовсе не по воле случая…
– Пожалуй, я соглашусь с тобою. Барон считает, что Сорлей обладает прямо-таки мистической способностью, оказываться там, где его менее всего ждут. Но, мы можем все решить, Таэль… Как прежде, вместе. Ты должна пообещать мне, что не уйдешь, девочка…
Эльфийка отрицательно покачала головой. Аттон вдруг подумал, о том, что стал свидетелем необыкновенно важного события, которое непосредственно касается его жизни, его страхов и внутренних мучений. Он сделал шаг вперед и заметил, как напряглась рука Москита, сжимающая рукоять меча.
– Я многого не понимаю из того, что происходит здесь, но мне ясно одно – вы знаете обо мне гораздо больше, чем я сам, и судя по вашим лицам, это знание просто-таки обязывает меня немедленно умертвить. Помимо этого, я понял, что кроме моей смерти, девушка хочет покинуть этот дом, а господин Москит пытается этого не допустить, и все это опять же как-то связано с бароном Джемиусом, тайной моей жизни и возможно еще с чем-то, чего я до конца не понимаю? Я ничего не упустил?
Москит смахнул левой рукой с лица мокрые седоватые пряди и рассмеялся.
– Все верно, Птица-Лезвие. Крошка Таэль вдруг решила изменить этот мир по-своему, и почему-то считает, что ей это удастся. У нее на дороге стою я, старый заплесневелый дурак, который считает клятву, данную когда-то превыше судеб всего этого трижды проклятого мира. А теперь, у нее на дороге оказался и ты, то ли человек, то ли кукла, то ли несостоявшийся демон, отмычка, инструмент, который должен повернуть время вспять… И ты угрожаешь ей одним лишь фактом своего существования, как впрочем и мне. Веселая компания для такой дождливой ночи, не правда ли? – Москит выхватил меч, левая рука его скользнула к голенищу. Блеснуло тонкое лезвие кинжала.
Аттон, поглядывая на противников, медленно вытащил из-за спины меч. Эльфийка взмахнула клинком и глядя на забринца произнесла:
– Не делай этого, Патта… Умоляю тебя.
Москит встряхнул головой и с грустью в голосе ответил:
– Он стоит сейчас у окна и смотрит на нас. И по его щекам текут слезы… Вернись домой, девочка, я прошу тебя…