– Вечер добрый тебе, Сапожник.
Биролец покосился на меч в руках Аттона, чуть склонил большую голову и проворчал:
– И тебе, Птица-Лезвие… Добрый… Правил наших не помнишь, что ли? Меч-то отдай, Молли не любит всех этих железок.
Аттон широко улыбнулся, пожал плечами и протянул ему меч. Гайонор сунул оружие под мышку, посмотрел на лошадей и проговорил:
– Кобылки у тебя знатные, Птица-Лезвие. Редкие, можно сказать лошадки. Из Бадболя небось?
– Оттуда, Сапожник, оттуда.
– И сколько отдал, если не секрет?
– Немного. Чуть больше, чем ты заработал за всю свою жизнь…
Биролец одобрительно поцокал языком и махнул рукой.
– Ну так заводи лошадок, Птица-Лезвие, чего ж им на улице торчать.
Аттон пристально взглянул на него и сказал:
– Уж не думаешь ли ты, что мне не неизвестно о твоей страсти к лошадям? У меня уговор с Молли, Сапожник, помни об этом.
Гайонор переглянулся со своими солдатами и громко расхохотался. Потом резко оборвав смех, он посмотрел на Аттона из-под бровей и зло процедил:
– Сегодня уговор, а завтра – приговор. Вот оно как бывает, Птица-Лезвие. Ты враг Тихого Дома, был им и им останешься. Я не знаю, что ты там наплел старушке Молли, но была б моя воля – я бы тебе уже давно удавил. За Вернона, за Ирэн, за Покойника Сидха, да и просто так… Вот хотя бы за этих лошадей!
Аттон вздохнул и покачал головой.
– Вы так ничего и не поняли, ну да и Иллар с вами… Меч далеко не убирай, я не на долго.
– Почему же не поняли? Все мы уже поняли. Ты предатель. Ты остался один, последний воин, предавший свой Круг. У тебя не осталось друзей, у тебя нет даже крыши над головой. Ты бродяга, нищий изгой. Никто не будет оплакивать твою смерть. Даже в Падруке не примут тебя… Может ты думаешь, что найдешь приют в Тихом Доме? Вот уж нет. Молли может обещать все что угодно, но она говорит пока только за свой клан. Другие солдаты ночи не простят тебе предательства. У тебя одна дорога – исчезнуть в самой захолустной дыре, пока до тебя не добрались.
– Много ты знаешь о дорогах, Сапожник…
Биролец постоял еще немного, с ненавистью глядя ему в лицо, затем резко повернулся и прошел в дом. Остальные немедленно последовали за ним. Аттон вернулся к воротам, взял лошадей под уздцы и провел их во двор. У коновязи его встретила высокая худая женщина с неприятным костистым лицом старухи. Она стояла молча, опираясь на мощный лук, и смотрела, как Аттона привязывает лошадей. Когда он закончил, она раздвинула тонкие серые губы и прошипела: "Подонок!", а затем медленно отвернулась и пошла к дому.
Аттон ополоснул руки прямо в поилке, посмотрел ей вслед и пробурчал себе под нос:
– Джайллар, и почему меня сегодня никто не рад видеть?
Осторожно ступая по мокрым доскам он прошел в дом и остановился в захламленной холле. Ранее ему не доводилось бывать в Опорном Замке Тихого Дома, и теперь он с интересом разглядывал сваленные в кучу предметы роскоши – тяжелые подсвечники, картины и скульптуры из камня и бронзы, все то, что еще не успело перейти во владение к новым хозяевам. Особенно ценных предметов среди этого хлама конечно же не было, все самое дорогое хранилось в особых тайниках, но именно здесь, в этой комнате, по всей видимости, принимали перекупщиков со всех концов Лаоры. Аттон внимательно оглядел стены и сразу же обнаружил тщательно замаскированную нишу, в которой должен был скрываться арбалетчик, на тот случай если торги вдруг приведут к неожиданной развязке. Аттон прошел через холл, наугад толкнул первую же дверь и увидел хозяйку.
Большая Ма восседала прямо на полу среди множества подушек в центре огромной комнаты, все стены которой были затянуты пыльными коврами. Ее могучие плечи украшало изысканное манто из черного блестящего меха с длинным ворсом, а толстые пальцы, сжимающие огромную кружку, были унизаны перстнями. Перед ней лежали горки золотых и серебряных колец, и несколько сверкающих бриллиантами украшений.
Аттон, чувствуя на себе тяжелый взгляд больших черных глаз, прошел через комнату и сел у окна.
– Ты не был этой ночью в замке, и не выполнил то, что хотел, не так ли, Птица-Лезвие?
Аттон провел пальцем по подоконнику и поморщился.
– Пыльно тут у тебя… – он посмотрел ей в глаза и улыбнулся, – Здравствуй, Молли, я тоже рад тебя видеть. Кстати, замечательно выглядишь…
Женщина опустила глаза, поставила кружку на пол и поправила мех.
– Еще бы… Это из хранилищ самого герцога Винтирского. Но хватит… У нас больше не будет задушевных бесед о трудностях ремесла, Птица-Лезвие. Судя по тому, что доложили мои люди – ты собрался покинуть Вивлен?
– Да.
– И ты пришел ко мне, хотя мог попытаться скрыться еще этой ночью?
– Я не мог оставить город, не попрощавшись с тобою, Молли. Это выглядело бы невежливо, согласись.
– Можешь засунуть свою вежливость себе в зад. Ей там самое место. Ты попросил у меня помощи в обмен на плату. Я помогла тебе, теперь я хочу получить свои проценты. Это закон Тихого Дома, Сорлей. И насколько я могу судить – ты это понимаешь, иначе бы просто попытался удрать из города. Итак, чем ты собираешься расплатиться со мной?
Аттон задумчиво покивал и спокойным голосом спросил:
– Наверное ты уже слышала последние новости? Да? То, что произошло этой ночью в замке, существенно повлияло на мои дальнейшие планы. Тем не менее, я помню о своих обещаниях и готов послужить тебе, в знак признательности за оказанные услуги. Так что ты хочешь получить, Молли?
Женщина придвинула к себе тяжелый ларец из черного полированного камня и принялась неспешно перекладывать монеты.
– Отвечать вопросом на вопрос принято в Эркулане… А ты сейчас в Вивлене, если ты еще этого не понял. В доме, где каждый первый готов перерезать тебе горло… Сегодня утром, Сорлей, ко мне пришли старейшины. Они задали мне вопрос – почему я сохранила тебе жизнь и взяла под свое покровительство? Знаешь, что я им ответила?
– Догадываюсь. Ты посоветовала им не лезть не в свои дела, и пообещала собственноручно удавить любого, кто скажет тебе слово против.
– Проницательный. Почти слово в слово. А знаешь почему?
– Ты мудрая и дальновидная женщина, Молли, и прекрасно понимаешь, что вам меня не одолеть просто так, в бою или стрелой из-за угла. Ты решила пока есть возможность, использовать меня, а потом, скорее всего, попыталась бы отравить или заманить в хитрую ловушку. Но ты никогда не стала бы необдуманно рисковать своими людьми. Я знал это, когда просил у тебя помощи. Кроме того, мое дело было слишком важным, и я не хотел, чтобы твои люди путались у меня под ногами. Теперь я тороплюсь, и хочу попросить тебя дать мне беспрепятственно покинуть столицу, без засад и погонь, и за это я готов заплатить золотом.
Молли задержала руку над раскрытым ларцом и внимательно посмотрела на него.
– Ты хочешь откупиться от меня?
– Я хочу заплатить за твои услуги. Прошлое – это прошлое, Молли. Если позволить ему хватать нас за пятки – мы можем остаться без будущего…
– Возможно ты прав, Сорлей. Но мне не нужны твои деньги.
– Что же ты хочешь?
Женщина прикрыла ларец, посмотрела на свои руки и вздохнула.
– Тихий Дом тоже платит долги. Долги чести… Я всего-навсего неграмотная женщина, пытающаяся по-своему выжить в этом мире, и многих вещей я не понимаю, но твердо знаю одно – в этом мире что-то случилось. Может вчера, может год назад, может раньше. То что произошло – изменило людей, в худшую сторону или в лучшую – неважно, важно то, что люди стали другими. Ты говоришь о золоте, а я думаю совсем о другом…
– Действительно, Молли, все сильно изменилось, если уж даже ты не думаешь о золоте… – Аттон улыбнулся и многозначительно покосился на черный ларец с деньгами.
– Попридержи язык, наемник… Я думаю сейчас о том, какое применение найти твоим талантам, чтобы в тоже время держать тебя подальше от столицы. Кстати, какую страну ты намерен теперь осчастливить своим присутствием?