Наконец, спустя, казалось, целую вечность, Сиенна яростно закашлялась, ее тело дернулось, пытаясь выпустить дым из легких. Ее глаза открылись, во взгляде читались растерянность и страх. Она прошептала мое имя — слабый, хриплый звук, который был самым прекрасным из всех, что я когда-либо слышал.
"Я здесь, Сиенна", — заверил я ее, мой голос был густым от эмоций. "Ты в безопасности".
Я притянул ее к себе, обнимая. Потребность почувствовать ее, подтвердить, что она жива и реальна, была непреодолимой. Я держал ее так, словно она была самой дорогой вещью в мире.
Потому что так оно и было.
Ее тело дрожало — то ли от шока, то ли от холода, а может, и от того, и от другого. Я обернул вокруг нее свое пальто, пытаясь дать ей немного тепла и комфорта. Мерцающее пламя из дома отбрасывало на нас жуткий свет, но все, на чем я мог сосредоточиться, — это то, что Сиенна жива, здесь, в моих объятиях.
Все вокруг превратилось в размытое пятно, мир растворился в хаосе, пока бушевал пожар. Вой сирен пронзал воздух, становясь все громче, когда на место происшествия съезжались пожарные машины и кареты скорой помощи. Пожарные кишмя кишат в доме, и все это на фоне бушующего ада. Я отстраненно наблюдал за тем, как они борются с пламенем, как водяные дуги бьются с неумолимым огнем. Мое внимание было сосредоточено исключительно на Сиенне, ее благополучие затмевало все остальное.
Потушив последние языки пламени, пожарные вышли из тлеющих останков дома и осторожно вынесли бессознательного Донована. Его тело обмякло, его судьба была неясна. Парамедики сгрудились вокруг него, быстрыми и отработанными движениями перекладывая его на носилки. Неопределенность его состояния висела в воздухе тяжелым, невысказанным знаком вопроса, на который никто не решался ответить.
В разгар суматохи Сиенну осторожно уложили в машину скорой помощи. Я внимательно следил за происходящим, мой разум метался от беспокойства. Парамедики работали эффективно, проверяя ее жизненные показатели, а их голоса были сплошным потоком медицинского жаргона. Я наблюдал за ней, и сердце мое щемило одновременно от облегчения и страха. Она была жива, но масштабы ее страданий еще предстояло выяснить.
Поездка в больницу прошла в дымке красных и синих огней, а вой сирены постоянно напоминал об ужасе этой ночи. Я сидел рядом с Сиенной, держа ее за руку, ощущая тепло ее кожи и слабый пульс ее жизни. Ее лицо было спокойным в бессознательном состоянии.
В больнице Сиенну срочно доставили в отделение неотложной помощи, где ею занялись врачи и медсестры. Я остался в зоне ожидания, стерильные больничные лампы бросали резкий отблеск на разворачивающуюся драму. Казалось, время остановилось, пока я ждал новостей, а в голове прокручивались события этой ночи. Действия Донована, пожар, безопасность Сиенны — все это слилось в вихрь эмоций и смятения. Мне оставалось только ждать, надеяться и молиться о выздоровлении Сиенны и возможности возродиться из пепла этой катастрофической ночи.
31
Сиенна
Я проснулась в незнакомой обстановке больничной палаты, стерильный запах смешивался с чувством дезориентации. Мой взгляд упал на Адриана, спящего в кресле, которое казалось слишком маленьким и неудобным для него. Его темные, непокорные волосы обрамляли изможденное, но все еще поразительно красивое лицо. Его обычно острые, внимательные глаза были закрыты, что придавало ему редкий вид уязвимости.
Несмотря на клиническую атмосферу, комната была смягчена хэллоуинскими украшениями. На окне висели маленькие веселые тыквы, отбрасывающие теплый оранжевый свет, который контрастировал с суровыми белыми стенами комнаты. На прикроватной тумбочке стояла маленькая фигурка привидения, ее карикатурное лицо было почти комичным. С потолка свисали бумажные летучие мыши, широко раскинувшие крылья в полете, что придавало комнате игривый вид. Было очевидно, что Адриан пытался привнести сюда частичку нашего запланированного праздника, чтобы это холодное пространство стало немного больше похоже на дом. Это был маленький, но искренний жест, который согрел меня больше, чем больничные одеяла.
Когда Адриан прижался к моей кровати, в его глазах читалось беспокойство, я вдруг осознала всю серьезность произошедшего. На глаза навернулись слезы, и я начала извиняться, хотя не могла сформулировать, за что.
"Эй, эй, — успокаивал Адриан, его голос действовал успокаивающе. "Это не твоя вина, Сиенна. Ни в чем".