Нужно было налаживать отношения с принцессой. Влад решил начать с нейтральной темы.
— Катерина тебя хвалит, говорит, ты легко станешь хакером, если захочешь.
— Да. — Эльфийка была насторожена и немногословна.
Ново-конунг решил пойти немного дальше.
— Извиняться за инцидент, когда я навел на тебя оружие, я не буду. Считай что мы квиты за тот случай на поляне. Убивать тут тебя никто не собирается. Кстати, вот твои два колечка. Забирай обратно. Я их сохранил.
Влад схитрил. На самом деле он сначала планировал принести ее в жертву, для наполнения кристалла. Но так уж получилось, что просто отомстил за свое безумие, когда незащищенный оберегами, подвергся ментальной атаке. Он, дождался пока принцесса радостно одела на пальцы левой руки свои колечки и продолжил.
— Мне тут рассказали, что ты принцесса. Клан Зеленого Листа. Северное королевство. Я не слишком сильно разбираюсь в этих ваших феодальных заморочках. Отец, получается, у тебя король. А мать?
— Мама? Она была принцессой Клана Синего Стебля. Королевство на Западе. — ответила принцесса теребя левой рукой малахитовый перстенек на правой руке. На глазах у Влада перстень поменял цвет кристаллика на небесно голубой.
— Была?
— Ее убили пять лет назад. Отравили, — было видно, что эльфийка заметно расстроилась.
Влад помолчал, потом искренне сказал.
— Мне очень жаль. Мама — это самое святое, что есть у нас. Прости что напомнил.
Доброе слово и кошке приятно. Эльнуриэль опустила голову, на глазах у нее выступили слезы.
Но Влада интересовала и другая сторона вопроса.
— То есть ты реальный претендент на корону сразу в двух королевствах? А в остальных пяти, ты, в теории, можешь претендовать на трон?
Эльнуриэль такого глобального вопроса не ожидала. Тут выжить бы при одном дворе — ведь сейчас, по ее прикидкам, реально на власть в Клане Зеленого Листа кроме ее отца, короля Двеньямира, могли претендовать лишь двое: внучка брата короля, миледи Эльгар-аль-Элендиэль, и она сама. О смерти миледи она еще ничего не знала. Всех остальных претендентов уже также не осталось в живых. Любой другой из их клана — был бы узурпатором трона. Но оставалась горизонтальная передача власти, через родственные связи. Все руководство семи эльфийских королевств были родственниками в разной степени родства. Они сами составляли восьмой, правящий клан, этакую властную прослойку над всеми семью кланами. Но за последнюю тысячу лет, а особенно сотню, эта надстройка кое-где истончилась до предела. Именно поэтому, канцлер и поднял восстание — реальных косвенных претендентов на трон одного из семи королевств осталось слишком мало, а прямых претендентов и того меньше.
Однако, вопрос Влада был непрост. Но вот ответ на него был очень простым.
В случае внезапной смерти всех претендентов — шестнадцатилетняя Эльнуриэль автоматически становилась королевой во всех семи королевствах.
Эту мысль Эльнуриэль и озвучила.
— А ты, сама, людей в жертву приносила? — задал Влад неприятный, но ожидаемый вопрос.
Юная эльфийка вся встрепенулась и яростно отвергла такие гнустные предположения.
— Никогда! Я лучше умру, чем принесу в жертву кого-нибудь. Все существа на земле равны! Никто не имеет права приносить друг друга в жертву!
Юношеский максимализм так и выбивался струйками пара из всех пор эльфийки.
— Разумные существа? Люди и эльфы — понятно. А дикие волки утаскивающие младенцев, медведи-шатуны, ядовитые змеи, скорпионы?
Эльфийка подумала, но предложенный на выбор ассортимент не оставил ей шансов. Вот если бы Влад начал свой ассоциативный ряд с белых заек и ласковых кошек…
— Животные неразумны! Жертвы не желательны, но возможны. Но только на благие цели. — Эльнуриэль рубила воздух ладонями как мечом.
— А то как же! Только на благие. Других у нас и быть не может. — Поспешил согласиться с ней Влад. — Жаль, вот орки только, с ними непонятка. Выглядят разумными, а внутрь заглянешь — тварь тварью. Животное, одним словом.
Влад уже был наслышан об орках от Скарви и других селян. Он подозревал, что в рассказанных ужасах, содержалась не только одна махровая эльфийская пропаганда.
Принцесса с ним согласилась, что вот орки — точно животные. Без вариантов.
Так Влад нашел лазейку к душе принцессы и далее профессионально развил успех.
Ему же не надо было ее охмурять и уговаривать улечься в койку. Он просто вел дружескую линию беседы, легко находя общие интересы и плавно огибая сложные участки. В общем вел себя как танковая группа Гудериана во Франции в июне сорокового, не оставляя неопытной и наивной эльфийке ни единого шанса найти у себя в сердце место для персональной ненависти.
А женщина, эльфийка будь, или человек, она же тонко чувствует своей нежной душой, не понимает, а именно чувствует, все эти нюансы нужности — ненужности.
И классик русской словесности недаром вошел в вечность, со словами: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей."
В итоге — они быстро поладили. Влад сумел добиться расположения, и даже некоторого доверия со стороны наследной принцессы. Хотя казалось бы — и лупили они друг друга ментальными ударами, месили ногами, угрожали оружием, а вот на тебе, уже сидят и смеются над шутками друг друга.
К приходу Жэки с мешками — они уже были лучшими приятелями, ведущими непринужденный разговор, на самую из благодатных тем — тему о политике.
Сказать, что Жэка расстроился, увидев эту пастораль, это ничего не сказать. Он-то уже строил далекие стратегические планы на принцессу. Одна мысль, что он как-нибудь, когда-нибудь, да не с кем-нибудь, а с принцессой эльфийской, окрыляла его как Икара. А тут оказывается, что его место уже занято.
Влад читал эмоции Жэки как открытую книгу. И личный "Ланселот" ему был не нужен. Он уже проникся и сам дружеским участием к юной принцессе, но вот незадача — на нем висела такая вещь как долг. Долг перед Родиной. Его цель лежала не здесь, не в Ванахейме, его цель была — сорвать оккупацию на Земле, мира Митгард. И если бы сейчас земля разверзлась, и из нее вылез демон, который в обмен на переброску хакеров к подполью в Митгард потребовал жизнь эльфийки, — он не колеблясь пристрелил ее.
Влад был настоящим патриотом. Не тем самым, созвучным, "подотри что?", за сникерс продающий идеалы, а одним из тысячи, если надо — один из миллиона, верных сынов отечества.
Вот такая вот штука — жизнь, вот такая вот вещь — патриотизм.
И нет ничего на свете жесточе и кровавей, чем патриот, пошедший до конца.
— Ты чего мешки принес, Жэка? Я же просил бинты? — решил первым сделать ход Влад и прервать затянувшееся молчание.
— Влад, ты только посмотри, что приторочено в мешках к коням, которые были на поляне, а вот еще один, что мы набрали в ручье сами.
И с этими словами, Жэка торжествующе откинул матерчатый верх и распустил завязки у мешочков. Шатер осветил мягкий рубиновый свет. В одном мешке, явно эльфийской стилизации лежали светящиеся красным светом камни, в другом мешке, который, как Влад помнил, им вручил староста, перед налетом на лесного вана, лежали такие же красные камни, частично перемешанные с камнями, но естественного свечения. То есть никаким. Обычные самоцветы красного цвета и без свечения.
Влад непроизвольно дернулся. Сглотнул кадыком.
— Жэка, а где твой дозиметр? — вкрадчиво поинтересовался он.
Жэка медленно залился белым цветом. Он что то нечленораздельно произнес и заметался по шатру в поисках дозиметра. Затем выбежал наружу. Их рюкзаки были снаружи под попонами.
Влад, который уже заболел болезнью князя Болконского, называющуюся на латыни "ярко выраженная боязнь потери высокодолжностного лица, с осложнениями", решил проявить выдержку и смелость, и просидеть так секунд пятнадцать, а потом чинно, но быстро свалить. Он же конунг теперь, а не тварь от радиации дрожащая.