Послышались звуки сапог, и через мгновение под полог заглянул Ингвар.
— Скарви здесь. Впускать с охраной?
— Зачем? Пускай как пришел так и входит, у меня от Скарви секретов нет. — Влад намеренно сказал эту фразу громко, чтобы ее точно услышали за пределами палатки.
Скарви вошел. Влад привстал, показал жестом Скарви на топчан напротив и предложил присесть. Влад начал речь.
— Скарви. Мудрый Скарви. Я не сторонник долгих разговоров. Я видел яму, которую вырыли люди твоего дома на месте старого колодца. Ты искал этот кинжал? — и Влад кивнул на "лезвие судьбы", лежащие на камне. — Ты мне сказал, что колодцев всего десять, а их было одиннадцать.
Скарви осунулся. Помолчав, староста разорвал паузу глухим голосом.
— Мой отец погиб в ту ночь, когда пропал кинжал. Я не знаю что произошло. По деревне прошел слух, что странник, остановившийся у нас в доме, владеет магическим оружием. Валли случайно увидел его, а ведьма которая у нас была, Дикстринкс, опознала по его рассказу, как одно из "лезвий судьбы". Я помню, тот странник, он все поднимал у нас в доме речи о немедленном восстании. В ту ночь пропало четверо из моей семьи и тот странник. Кинжал тоже исчез. Дед приказал завалить колодец на следующий день. В деревне ходили слухи, но никто не посмел обвинить старосту в убийстве гостя. Дед к тому же распустил слух, что все они ушли к западным горам, уговаривать подгорных танов поддержать восстание.
Скарви перевел дух, отпил из каменного кубка, куда Влад налил вина, утер тыльной стороной ладони рот и продолжил.
— Когда я отдал приказ о раскопках колодца, я хотел извлечь тела своих родичей и достойно похоронить прах своего отца. Но мы ничего не нашли. Только болотная земля. Когда же правнук Валли, вот пронырливая семейка, обнаружил заколдованный колодец, на дне, среди монет, был нож моего отца. Он и сейчас там. Никто не рискнет ничего взять из того проклятого колодца. Только ты, конунг, можешь так делать, только у тебя хватит смелости, играть в салочки со смертью. Страшной смертью, после которой не остается даже тела. А если нет тела, нет и обряда, а без обряда не возьмут в Вальха… Хотя… — тут Скарви задумался, и затем спросил у Влада,
— А если похоронить нож отца по обычаям твоих предков, конунг, по обряду Маниту, то мой отец окажется на полях вечной охоты?
Влад растерялся. Он не ожидал что его индейские присказки окажут такую обратную связь. Когда он говорил Скарви, от том чтоб тот задумался, в каких богов верить, то просто хотел умерить почитание кровавых богов, но самое главное, чего добивался, так это ликвидации института человеческих жертвоприношений, принятых в данном регионе.
— На все воля Маниту. Мудрого и милосердного, — выдавил из себя растерявшийся зачинщик новой религии.
Скарви почтительно повторил фразу. Повисло молчание. Влад видел, что старик искренне был сначала расстроен, а теперь вроде как и обрадован, возможностью упокоить по новому ритуалу прах своего отца. Однако они собрались здесь совсем по другому поводу. Требовалось укреплять лояльность.
— Мне кажется, Скарви, ты хотел этот кинжал. Сиди-сиди, не дергайся. Какой мужчина откажется от такого оружия? А ты Мудрый Скарви, воин. И не просто воин, а Воин убивший дракона. Ты моя правая рука. И своей правой руке я доверяю хранить этот кинжал. Забирай его Скарви. Это мой подарок тебе, за твою верную службу.
Сказать что Скарви опешил, это ничего не сказать. Он просто разевал рот. Открывал и снова закрывал его, не произнося ни звука.
— Однако, моя правая рука, ты должен знать. Я должен тебя предупредить. Коснешься лезвия, случайно или забывшись — умрешь страшной смертью. В бою — первая стрела врага будет в тебя, не сомневайся. Красивая шпионка с ядом в перстне тоже первая будет искать с тобой уединения. Никому ты больше не сможешь верить на этой земле, даже самым верным, ибо каждый будет стремиться завладеть моим подарком. И мысли твои будут чернее туч, глядя на алчные лица людей. Дарю. Владей.
Скарви вслушивался в эти слова, как в посмертное проклятие. Сердце его екнуло в предчувствии страшной беды и жуткой своей судьбины. Воображение старосты мигом нарисовало ему аляповатую картину, где мудрый Скарви валяется поперек кровати, на разметанных простынях, с перерезанным горлом, зарезанный как свинья, а изящная женская фигура с диким ведьминским смехом вылетает из дома на метле, унося в руках волшебный кинжал.
— Но как ты можешь подарить его, Великий Конунг? Как? Это же "Лезвие Судьбы"! — хрипело вмиг пересохшее горло старосты.
— Только тот, кто умеет терять, только тот может надеяться хоть что-то найти. Ты чист душой, силен духом, и поэтому кинжал не выпьет твою душу, — ответствовал ему готовой цитатой начитанный Влад.
Совершенно очумевший Скарви замотал головой. Затем повторил вполголоса.
"Только тот, кто умеет терять, может надеяться хоть что-то найти". Он переспросил.
— Это сказал Маниту?
— Ответ в твоем сердце, мудрый Скарви. Пей мудрость мира маленькими глоточками. — Влад сказанул так, что даже самому понравилось. Пара банальностей, а эк красиво завернул.
Скарви ухитрился в не слишком просторной палатке бухнуться на колени перед конунгом.
— Я не могу принять этот подарок, вождь. Только ты достоин носить этот клинок. Зло в нем слишком тяжело для моих рук. Прими мой отказ. Я недостоин. Моя душа не сильна.
Разговор у Влада пошел в несколько непредсказуемом варианте. До этого разговора он планировал ликвидировать старосту, как только тот протянет руки к кинжалу. Лучшего времени для этого было не придумать. Деревня наверняка бы восприняла без фатальных последствий смерть старосты, который постоянно был себе на уме. Однако одна наработка у Влада была.
— Встань, Скарви! Ты прошел испытание! — Влад пошел по необкатанному резервному плану. — Завтра, пред всеми, я посвящу тебя в рыцари! Ты достоин этого, раз отказался от искушения.
— Я стану рыцарем? — у Скарви округлись глаза. — У меня будет золотое кольцо, золотые шпоры и герб?
Влад понял, что кое-что упустил. Он-то в наитии рассчитывал опустить меч на плечи и потом сказать бессмертное голливудское: "Встань, сэр рыцарь Скарви!", а оказалось, что тут еще ювелир нужен и работа дизайнера.
— Значит так, у меня на родине процедура проще. Обходятся словами и ударом в челюсть.
— ???
— Ну, говорят, "помни клятву рыцаря, а это чтобы помнил" — и с размаху бьют в челюсть кольчужной перчаткой, — пояснил Влад. По виду Скарви можно было сказать, что он впечатлен брутальностью посвящения в рыцари. Староста даже непроизвольно потрогал рукой подбородок.
— Но тут надо подойти к делу ответственно. Ты давай подготовь все предметы, кольца, шпоры и прочее. Затем обсудим процедуру. Ты еще поляну накрыть должен.
— Накрыть поляну? — удивился Скарви. — Чем? Сукном?
— После посвящения в рыцари люди пьют, танцуют и веселятся. Поляна — это столы. Процедура посвящения может быть различной в разных местах, но пьянка после — одинакова у всех. Так?
— Так, — согласился Скарви.
— Так-так. Но праздник, пока дома не стоят, в свою очередь устраивать не след. У людей должна быть крыша над головой. Значит, как отстроимся, так и отпразднуем. Согласен?
Влад умел разговором довести людей до полного опустошения. Это редкое умение, характеризующее прирожденного лидера. Последнее время он только и практиковался в этом искусстве, восстанавливая его после годового перерыва на оккупацию. Староста, выжатый, как мочалка, пошел к своей ночевке на ватных ногах. Он сел у костра и уставился в огонь. Дома-времянки были построены только для детей и раненых, остальные пока обходились ночевкой на открытом месте.
Ночь была прекрасна, дул легкий теплый ветерок, цикады то и дело начинали петь в кустарнике свои трескучие песни. Молодая луна благосклонно серебрила развалины старинного города в благородный металл. Скарви глубоко задумался.
К нему подбежал внучок, Дарри, и сунул своему деду каменную плошку с горячим напитком из трав.
— Деда, о чем ты с конунгом говорил?