— Потому что Базилия Пьетрапьяна — женщина прошлого века! Она рассчитывает на вендетту и полиции не доверяет совсем!
— Ну и что из этого? — спросил Шарль Поджио.
— А то, что вы все вместе решили перебить одного за другим всех бандитов, бывших на перевале Вильфранш… Вам удалось, уж не знаю, каким образом, убрать Бандежена, а затем Пелиссана, разбив ему голову молотком.
— Не может быть! — воскликнул потрясенный Поджио.
— Нет, Поджио, это не просто «может быть», это так и было, к сожалению!
— Но какое отношение к этому имеем мы? — возмутился Амедей.
— Первый раз слышу! Что ты об этом думаешь, Паскаль?
— Я ничего не понимаю.
Заглянул Кастелле и сообщил, что пришел Вийар. Когда сторож вошел, Оноре усадил пятерых старух в рядок и предложил Вийару внимательно посмотреть на них, а затем спросил:
— Ну что?
— Что?
— Вы узнаете двух женщин, которых видели вчера вечером в Замковом парке?
— Ну… я…
— Да или нет?
— Может быть… они все на них похожи… Но утверждать? Нет, я не могу… нет.
Взбешенный полицейский отпустил его, понимая, что все тихонько издеваются над ним.
— Ладно. Вы выиграли и на этот раз, Базилия, но, клянусь вам, так долго продолжаться не может!
— А ты упрямый, малыш, — с иронией заметила она.
Комиссар принялся уговаривать их.
— Я хочу, чтобы вы поняли правильно: вы не имеете права убивать даже ради того, чтобы отомстить за невинно убитых! И если ваша вина будет доказана, вы закончите свою жизнь в тюрьме. И, наконец, бандиты могут догадаться, кто убирает их людей, и тогда за вашу жизнь никто не даст и сантима!
— И будут правы, потому что она того не стоит, — проворчал Амедей.
Все, кроме комиссара, весело рассмеялись.
— Они не понимают, — сказал комиссар, обращаясь к Кастелле.
— Господин комиссар, — вдруг сказал Поджио, — я не все понял в этих ваших выдумках, но если наши женщины действительно сделали то, в чем вы их обвиняете… О! Тогда я страшно горд за свою Барберину!
Все горячо поддержали его, и допрос, который по планам Сервиона должен был смутить и напугать их, закончился восторженными объятиями и поцелуями.
Полицейский вышел из себя и заорал:
— Кастелле! Выставить их всех за дверь! Мне осточертело слушать их бредни!
Базилия, пряча усмешку, заметила:
— Да, не выйдет из тебя полицейского, Оноре.
Старики сбились в кучу, а Базилия продолжала:
— …раньше, когда ты был еще нашим, ты никогда не позволял себе говорить таким тоном.
— Потому что раньше я не знал…
— Чего не знал?
— Что вы все лгуньи!
В тот день, когда раскрылось предательство Кастанье, Жозе Бероль слишком много думал. Он к этому не привык и поэтому сильно утомился. Несколько часов он размышлял над тем, убить ли Полена, чтобы отомстить за Мариуса и Барнабе, или же подчиниться приказу и оставить его в покое?
Сначала он решил убить предателя. Это было бы справедливо. Потом подумал, что его могут наказать за неподчинение приказу. Что тогда будет с ним? Жозе панически боялся одиночества. Он не блистал умом, но здравого смысла у него было достаточно, и он трезво оценивал свои способности. Он понимал, что, оставшись один, очень скоро погибнет в этих безжалостных джунглях. Ближе к вечеру Бероль решил подчиниться приказу и не проявлять инициативы.
Чтобы немного развеяться, Жозе решил сходить к Юберу. Юбер встретил его не очень ласково.
— Привет, Жозе. Почему Полен не сказал, что вы сегодня собираетесь здесь?
— Полен здесь?
— Да. А ты не знал?
— Нет. Он уже ест?
— Нет еще.
— Ладно. Накрой стол на двоих.
Кастанье совершенно не встревожился, увидев Бероля, ведь он был настолько умнее Жозе… Он уважал его за физическую силу, выносливость в любых испытаниях, за преданность патрону. Он решил включить Бероля в новую банду, и счел, что настал подходящий момент прощупать его. А что касается звонка Сервиону, он всегда сумеет выкрутиться.
После обеда Полен предложил немного прогуляться… Уже стемнело. В чистом небе сверкали яркие звезды. Они сошли с дороги на тропинку, пропитанную запахом ночных цветов и трав. Оба молчали, не зная, как приступить к делу. Наконец, Кастанье решился.
— Между нами, Жозе, тебе не кажется, что патрон стареет?
— Ну, не знаю, — удовлетворенно вздохнул Жозе.
Оба старательно выбирали слова, чтобы не слишком раскрывать свои карты — нечто вроде дуэли, исход которой еще не известен.
— Мне кажется, что ему уже пора освободить это место.
— А ты знаешь человека, который мог бы его заменить?
— Знаю. Это я, — сказал Полен, сжигая корабли.
Жозе уже знал это, но сделал вид, что удивлен.
— А ты не боишься?
— А чего мне бояться?
— Фред, Эспри и патрон не допустят этого!
Кастанье пожал плечами.
— Я не боюсь Консегуда… Он — человек конченый… Фреда и Эспри, конечно, нелегко будет убедить… Впрочем, после истории на перевале Вильфранш им лучше вообще помалкивать.
— Ты забыл, что я тоже был там.
— Полиции не обязательно знать об этом.
— Если ее не предупредят…
— Кто?
— Ты.
— Почему я? — вздрогнул Полен.
— Ты ведь сообщил патрону, что написал письмо в полицию.
Кастанье принужденно рассмеялся.
— Это Консегуд тебе сказал?
— Да.
— Значит, он все-таки поверил?
— А разве ты не написал?
— Нет, конечно! Я сказал так, потому что хотел защитить себя на всякий случай, если вдруг меня станут искать Фред, Эспри… или ты…
В сердце Жозе вспыхнула злая радость.
— А почему ты решил, что я искал тебя?
Голос Полена задрожал.
— Ты ведь не думаешь, что я продал вас?
— Нет. Я думаю о Мариусе и Барнабе.
— Не вижу связи.
— Ведь ты убил их!
— Ты с ума сошел!
— Это ты сумасшедший, если думаешь, что можешь спокойно перебить нас.
Жозе заметил, что рука Кастанье скользнула в карман. Он ударил его, и Полен упал со сломанными позвонками. Бероль прикончил его и спрятал в кустах.