Вот он поднял глаза: сразу вобрал в зрачки небо с Млечным Путем, луной, звездами, в бесконечный путь устремился туда, где ни формы, ни узора — только четыре стороны света, верх и низ, минувшее и сегодняшнее, где длительность и длина подобны двум балкам, лежащим крестом в основании кровли.
Вот он опустил глаза: сразу вобрал в зрачки землю, все деревья и травы, коим присуща жизнь; всех птиц, рыб и зверей, коим присущи жизнь и сознание; всех людей, коим присущи жизнь, сознание и долг-справедливость. Здесь от слова до слова можно загнать коня, но попробуйте вонзить между знаками острие ножа — железо сломается. У кого, скажите, язык так свеж и необъятен? Кто еще одним взмахом кисти повесил на крюк завесу между бытием и небытием?
Как же я, неотесанный, смел подумать, что отец станет попусту водить кистью, бессмысленно марая бумагу? Как я, слепец, не разглядел перемены и движения, линии и узоры? Печалюсь и корю себя, что не смог увидеть сокровенное в строках отца, хотя столько раз держал их перед глазами и читал громко, нараспев. Как же после этого называться почтительным сыном? Ведь этот свиток — память об отце, он протянул его мне через всю Поднебесную, словно посох слепцу. Какого знака ни коснешься зрачком, каждый отзывается, как колокол. Как он велик! Поднял голову — небо, опустил голову — земля.
И сейчас в ином мире, среди бессмертных, отец поднимает глаза… опускает глаза…»
И может быть, нам еще посчастливится обнаружить новые свитки со стихами великого китайца — списки со списков. Бумага истлеет, а поэзия неким чудным способом преодолеет сотни, тысячи разрушительных — и соединяющих лет…
Лян Сэнь[145]
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ЛИ БО И ЛЕГЕНДЫ О ЛИ БО
В китайской истории Ли Бо, вне всякого сомнения, — личность наиболее легендарная. Его легендарность включает в себя, во-первых, легендарный характер его жизненного пути, свойств его личности, его поэзии, то есть это как раз и есть «легендарный Ли Бо»; во-вторых, пересоздание его образа и придание яркости легендарным элементам его романтичной жизни в стихах, его воспевающих, в статьях, биографиях, пьесах, прозаических произведениях потомков.
Тот Ли Бо, каким мы его знаем и представляем сегодня, состоит не только из его собственной фигуры и его произведений, но еще и из того пересозданного образа, какой складывался в течение более чем тысячелетия. Нам трудно судить, что в дошедшем до нас образе Ли Бо и в оценках его поэзии является результатом непосредственного восприятия читателей, а что привнесено восхищением и размышлениями других. В большей части рассуждений о поэзии Ли Бо и о нем самом, которые дошли до нас, легендарностью в основном подменяется прочтение самих стихотворений Ли Бо.
Легендарность Ли Бо проявляется в нестандартности его родовой истории, в его образе жизни и поступках, в сложности и многообразии его облика как мыслителя, в эмоциональном темпераменте, необычности его духовной структуры, выдающемся таланте; все это было притягательным для искателей чудес, побуждало их к пересозданию облика Ли Бо и добавляло в этот облик немало прелестных деталей.
Тысяча с лишним лет отфильтровали оценочный и эстетический подход потомков к легендам о Ли Бо. Хотя восприятие и оценки Ли Бо не у всех исследователей совпадают, но в целом они едины в признании его таланта, приятии поэтики и личностных свойств.
В первоначальных оценках, одобрительных ли, отрицательных ли, неизменно присутствовало слово ци («удивительный, чудесный, исключительный»): «чудо из чудес» (Инь Фань), «талант велик, слова невероятны» (Цянь Ци), «о, сколь чудесен сей талант» (Бо Цзюйи). Или еще один поэт танского времени Пи Жисю: «Его слова — вне Неба и Земли, / А мысли — словно духи нашептали. / Его читаешь — и душа взлетает в Небо, / Объемлет все земные океаны». Такого рода высказываний чрезвычайно много, и все они акцентируют «чудесное» в Ли Бо.
Так называемое «чудесное» говорит о незаурядности, в первую очередь о категориальном уровне художественного «Небесного гения» Ли Бо. В древней китайской литературной критике слова «Небесный гений» встречаются не часто, но слава Ли Бо как Небом данного гения возникла уже в Танскую династию.
Понятие «Небесный гений» в традиционном Китае было не только абстрактной оценкой, но и конкретным признанием способностей писателя. Цинский Сюй Эръань писал: «Небесным гением я назову Ли Бо, земным гением — Ду Фу» («О Танской поэзии»); Ван Чжидэн говорил: «Ли Бо был одарен Небом, возможности Ду Фу идут от человеческого» («Предисловие к Полному собранию Академика Ли по категориям»). В двух вышеуказанных оценках, конечно, присутствует тенденция возвышения Ли Бо и принижения Ду Фу, но основной подтекст заключен в признании разного характера художественных дарований Ли Бо и Ду Фу, что точно растолковывается словами сунского Ло Дацзина: «Ли Тайбо выпьет доу вина, тут же возьмется за кисть — и сто стихов готовы, а Ду Фу долго вздыхает, правит — и одного слова не завершит» («Яшмовая роса в Воробьиной роще»), «Ли Бо выпьет доу вина — тут же сотня стихов», «ловко сотворит тысячу стихов» (Ду Фу), «Во хмелю сочиняет юэфу, на одном дыхании — десяток стихов» (Пи Жисю), Ли Бо «на царском пиру выпьет тысячу чаш — и одной кистью ответит на письмо туфаней» (Гуан Сю). Всё это — одобрительные оценки тонкого таланта и мышления Ли Бо. И это еще не всё. «Его слова летят за пределы и Земли, и Неба, — говорил о нем Ду Фу, — его мысль летит в пространство духов и божеств»; а Гуань Сю написал о «творящей кисти гения»; минский Ху Инлинь считал, что Ли Бо «улетает к духам и божествам и тайн полон безмерно».
145