Но час наступает - и небо казнит наглеца.
Всех честных сановников жизни лишил Хоу Синь,
Век иньских тиранов недолог по воле творца.
Суровым, но честным был Юй, справедливости
полн,
И Чжоу-правитель дорогою праведной шел.
Был разум в почете, и вера в добро расцвела, -
Народ благодарный династия к счастью вела.
О, небо, в могуществе ты бескорыстно своем!
И честным сердцам помогаешь исполнить мечты,
Чтоб дух просветленный, науку постигший трудом,
Всю землю украсил, как сад украшают плоды.
Я прошлое вижу, грядущее все предо мной,
Народные чаянья мне разгадать суждено.
О, можно ль без чести отчизне родной послужить
И этим служеньем людскую любовь заслужить?
Пусть смерть угрожает - раскаянья в помыслах нет!
Я мир справедливости в сердце нетленным ношу, -
Ценой дорогою платить предназначено мне
За ту прямоту, чем сегодня живу и дышу.
Унынье и горесть теснят мою грудь все сильней,
Скорблю, что живу я в постыдном убожестве дней.
Чтоб скрыть свои слезы, цветы прижимаю к глазам,
Но скорби глубокой бежит за слезою слеза.
Я чувства свои изливаю, колени склонив,
Вновь в сердце приходит утраченный в скорби
покой.
Дракона в упряжку - покину постыдные дни,
На фениксе взмою над грешной землей высоко.
Оставив Дану при сияньи восточной зари,
В Сяньпу прилетел я - над западом солнце парит.
У камней священных легко над прошедшим
вздыхать,
Но солнце уходит в пещеру свою отдыхать.
Велел я Си-хэ, чтоб замедлил он солнечный бег.
Лежит предо мною скитаний простор голубой, -
Лечу я и вижу теченье спокойное рек,
Долины меж гор и сплетенье дорог под собой.
В Сяньчи я дракона - коня своего - напоил,
На ветке фусана поводья узлом закрепил,
Листвою волшебной я солнце надежно прикрыл
И средь облаков с окрыленной душою бродил.
Веленьем Ваншу, возницы жемчужной луны,
Фэй-лянь быстрокрылый за мной неотступно
скакал,
Мне Луаньхуан на небе служил вестовым,
Но грозный Лэй-ши к священным дверям
не пускал.
Увы! Не приемлет скитальца священный покой.
И вновь я на фениксе мчусь среди стад облаков,
Ни ночью, ни днем я не знаю покоя себе -
Сквозь бури и ветры мы мчимся навстречу судьбе.
А тучи сходились, чтоб вновь разойтись в тот же
миг,
В мерцающем блеске, в могучем потоке ветров
К небесным вратам я в горячей молитве приник,
Но страж не открыл их, - надменен был взгляд
и суров.
Вдруг тьма опустилась, как будто затменье
пришло.
О, глупое сердце! Зачем меня к небу влекло?
Как грязен весь мир, неразборчив, завистлив и слеп,
Погрязший во лжи, заблудившийся в тягостной
мгле.
Я утром проеду по берегу Белой реки,
На скалах Ланьфыня дам отдых короткий коню.
Припомнив былое, я плачу от острой тоски:
И в небе самом своей честности не сохраню.
Сорвав у Чуньгуна священную ветвь для венка,
Спускаюсь на землю, - устал я блуждать в облаках,
Бессмертный цветок подарю я любимой своей,
Пока он сияет росою небесных огней.
Но прежде Фын-луну найти мне Ми Фэй приказал.
Пред ним я в поклоне снимаю росистый венок...
Ночами мне снилась прекрасных очей бирюза
Волшебной Ми Фэй, - и я у божественных ног.
Она колебалась сначала как будто, но вот
С лукавой улыбкой отказ беспощадный дает.
Под западным солнцем красавица ходит в Цюныыи,
В Вейпани умыться к восходу она поспешит.
Ми Фэй горделиво красу сохраняет свою,
Средь шумных - забав наслаждается жизнью она.
С порочной красою у бездны стоит на краю, -
Так прочь ее, прочь же! Другая душе суждена.
Вокруг поглядел я, - раскинут весь свет предо мной,
С небес я спускаюсь к обители нашей земной,
И там на горе, средь дворцовых цветущих террас,
Цзянь Ди я увидел, и день на мгновенье угас.
Быть сватом моим я выпи тогда повелел,
Но выпь мне сказала: "Твое сватовство не к добру".
Воркующей горлицы я не любил на земле, -
Ее воркованье, как дрязги ворчащих старух.
Сходить самому бы и нежной руки попросить, -
Но нет, не могу я, в сомненьях склоняюсь без сил:
Подарок свой феникс давно уже ей преподнес,
Ди-ку ее сердце в любовном объятье унес.
Ушел бы отсюда, но где вновь обитель искать?
На странствия вечные я осужден ни за что.
В дни странствий и бед свое счастье обрел Шао
Кан, -
Две юйские девы росли для него меж цветов.