— Встава-ай и бе-ей в свой ба-арабан!.. — заорал Боксёр дурацким голосом. Голос, конечно же, был мой, но обработанный на микшере, поэтому казалось, что это говорил другой человек. Не могу же я всех озвучивать одинаково. А кто, вы думаете, за женщин говорит?
— Я эту песню уже слышала, — вспомнила Рена и посмотрела на меня. Я смутился.
— Ну да, это будильник у меня… Как песенка?
— Весёлая, — улыбнулась девушка и принялась с интересом наблюдать за Боксёром, который колотил грушу и никак не мог по ней попасть. Я улыбнулся. Похоже, несмотря на все горести, постигнувшие её, Рена всё же видит в жизни хорошее и старается ухватить как можно больше. Как приятно понимать, что это хорошее даю ей я…
И неплохо было бы брать с неё пример. Во всяком случае, ей не лучше, чем мне: сирота, любимого человека убили, друзья оставили одну… ситуация похожа на мою. Только я затворился в своей раковине и изредка высовываю наружу усики, делая вид, что такой, как все, и живу полной жизнью. Но на самом деле я только хочу ею жить, но… не могу? Да нет, я всё могу. Тогда — боюсь? Хе-хе, уже нет! Иерарх у меня на крючке. Я уверен в этом, точно так же как был уверен в том, что пришедший ко мне на прошлой неделе сантехник — человек Иерарха, что Маднотора убил Милицер, что если мне по мизинцу треснуть трёхтонным блоком, треснет скорее блок. Я просто уверен, а уверенность Лиана — штука значимая. Выходит, мне можно выкинуть прошлое в мусорку и глядеть вперёд, брать от жизни лучшее…
Ну да, а где мне взять доброго человека из высшей касты, который тоже страдал, и теперь хочет подарить мне немного счастья? Хорошо бы, если бы меня пригласил на обед какой-нибудь ольто. Вот мы бы побеседовали!..
Я покосился на Рену. Смотрит, не отрываясь. Здорово, что ей нравится, значит, понравится и Пиггес. Покажу его в следующий раз, а под конец вручу мягкую игрушку. У меня пока нет, но недолго заказать.
Так о чём я сейчас думал? Ах, да, о себе. Постоянно думаю о себе. Хватит! Нужно не думать, а действовать! Начну с… нет, завтра побуду ещё тем, кем хочу, а вот потом, когда вернусь из Чойна… ну, держитесь, выдумщики, держитесь, теперь я не буду выпутываться из сетей ваших слухов. Теперь эти сети станут для меня родным домом, я буду владеть ими, я буду ими пользоваться, я… ох, я развернусь! Нельзя же, в конце концов, всю жизнь так прожить, как я сейчас: в одиночестве и в страхе перед бессмертием! Да, я этого опасаюсь, потому что: как? Я этого не представляю. Хотя, возможно, от старости.
И вообще я добрый. Ясно? Я — добрый! Я буду творить добро. И пусть меня считают жестоким убийцей и истязателем — пусть сначала докажут!
В конце концов: завтра же утром пойду гулять по району и всем говорить, что я Лиан, при этом хлеща себя железной цепью и хохоча во всё горло! А потом брошусь грудью на кол! А потом кинусь с девятого этажа наземь! А потом… потом…
Уфф! Надо отдышаться. Эти мысли — сродни моему всеобщему отрицанию, когда у меня что-то не получается, и я зарекаюсь впредь за это браться. На самом деле это просто слова. Вот и сейчас: слов много, но они бредовы, а их надо трансформировать в разумное действие.
Я глянул на экран, на Неудачливого Боксёра, которого избивала метлой дородная уборщица, потом на Рену, уже доевшую пиццу и увлечённую просмотром. Потом я представил, что каждый человек — неважно, какой касты — сидит так перед телевизором и смотрит мои мульты. И понял: так будет, и чтоб мне руку поранить, если нет!
Итак, завтра воскресенье. Последний день, когда я могу до отъезда успеть доделать то, что не доделал, докупить то, что не докупил, и вообще это мой последний день в Адиве. Не совсем, конечно, последний. Но нужно успеть прикупить некоторые детали и поставить жирную точку на заставке Весёлой Вишни. Я её усовершенствовал, но заключение требует несколько часов вдумчивой работы. Наверное, полдня придётся на неё потратить. Но это того стоит — Вишня, как-никак.
Да, кстати, а чего это я так радуюсь? Воскресенье, приближающее меня к отъезду на курорт — завтра, а сегодня — суббота. И я как раз выхожу из метро, чтобы через две минуты оказаться возле крыльца юнэмира и услышать радостное:
— Лиан, привет! Гляди, я шорты взяла, жёлтые? Нравится?
— Здравствуй, друг мой, — я склонил голову в почтительном поклоне. Шорты, которые торчали у Иситы из пакета, и вправду были весёлые: сразу видно, на размерчик больше и в клетку, хотя она, вроде бы, клетку не любит. Да и жёлтый, насколько я знаю…
— Готов?
— А что делать? — я вздохнул и развёл руками. — Там хоть немного народу будет?
— Ты что, боишься? — Исита пихнула меня локтём в бок.
— Опасаюсь, — поправил девушку я. — За них, — добавил в конце, потому что за себя я отродясь не боялся.
— Ты собрался убивать?
— А вдруг на меня штанга упадёт, или кто-то гирей в голову запустит? — заныл я.
— Ничего же не случится!
— В том-то и дело!
— Да ладно, думаешь, каждый день в голову студентам попадают гири? — махнула рукой Исита. — Ты главное силу сдерживай.
Я кивнул и пошёл следом за подругой. Да-а… наверное, мне действительно стоило хоть раз задуматься о том, как действует моя сила. Почему иногда действует, а иногда — нет. От чего это зависит. Найти хоть какие логические связи. Вот например случай возле канала, когда я испоганил ограду. Сперва сильно ударил — и ничего не произошло. А когда просто рукой вёл — бах! — полстены снёс. Почему смог вынести стальную дверь тогда, когда забрал Иерарха, и почему не могу швырнуть мяч дальше всех. В школе постоянно месте на пятом был.
Возможно, это зависит от чистоты мыслей. Например, если меня придавить бетонным блоком (было такое один раз, во время моей службы у Иерарха), я, по идее, не должен погибнуть, но и вылезти из-под него тоже не должен. Ведь чтобы поднять плиту, нужна огромная сила, а у меня её нет. Но как-то же я вылез! Выходит, потому, что мыслил о добром, ну, во всяком случае, не о плохом: спастись. А вот если со злости ударить кому-то в пузо, удар получится такой же, как если бы его нанёс любой другой парень. Потому, что замыслил зло.
Но как, о древние боги, тогда я всё-таки сломал эту ограду? Добра ведь не хотел!
— Ко мне Алли подходила, — неожиданно сказала Исита. Я изумлённо повернул голову к ней. — Сказала, чтобы я к тебе не лезла. Я сказала, что у меня есть другой парень, и она успокоилась. Но… какая-то она настырная, ты бы её поберёгся.
— А ты думаешь, я жду её с распростёртыми объятиями?! — вскричал я. — Да я её боюсь! И вообще, знаешь, внутренней красоты у неё ни на грамм.
Исита, кажется, испустила вздох облегчения. Я, чтобы полностью уверить девушку в том, что прислушаюсь к её совету, продолжил:
— Я ещё тогда, у меня дома, понял, что дело нечисто. И вообще: мне кажется, что она с кем-то поспорила. Только фиг вам! Я, в конце концов, Лиан, не кукла тряпичная, меня так просто не сломишь!..
— …и вообще не сломишь, — добавила Исита.
— Конечно! Самая большая проблема заключается в том, что я не должен её обижать, девушка всё же. Как ей объяснить, почему она мне не нравится?
— Совсем не нравится? — уточнила Исита.
— Ну, разве что внешне. Но должна же быть гармония, пустая оболочка мне сто лет не нужна.
— А на время? Ну, как она хотела, только для развлечения. А потом бы забыл.
— Исита, за кого ты меня принимаешь?! — вознегодовал я, и тут на меня налетел объект нашего разговора. Как всегда, снаружи прекрасный, и очень злой.
— Ненавижу тебя! — завопил объект и принялся колотить кулаками по моей груди.
«А то я не знал. Меня мало кто любит, даже толком не узнав, сразу начинают ненавидеть».
— Ты проклятый, ни на что не годный импотент!
«Ладно, пусть, если тебе от этого будет лучше».
— У тебя глаза на заднице, ты не можешь разглядеть истинной красоты!
«А вот с этим позвольте не согласиться!»
— Не смей обсуждать меня со своими глупыми друзьями! — Алли перестала лупить меня и, повернувшись к Исите, с видом исследователя человеческих чувств наблюдающей за нами, ударила ту по голове. Исита заслонилась, и Алли вцепилась ей в волосы.