Исита распрощалась с Мелизаром на станции метро. Мы с богом ехали в одну сторону, она — в другую. Когда подошёл наш поезд, парень наклонился к невысокой девушке и божественным поцелуем освятил её лоб. Казалось, она и не ожидала ничего другого — благоговейно смотрела в его зелёные глаза и потом махала рукой, пока мы не скрылись в тоннеле. Кажется, она даже чуть не плакала от счастья.
— Почему вид твой печален? — поинтересовался Мелизар, очень тихо, но сквозь шум поезда я расслышал его прекрасно.
— Потому что, — так же тихо ответил я. Кричать не хотелось, не расслышит — так не расслышит. Но он понял.
— Расскажи мне, я попробую тебе помочь.
— Ты ответь: зачем ты делаешь вид, что любишь Иситу? — зачем-то сказал я и тут же об этом пожалел. Как бы он не подумал чего… а я ведь просто переживаю. Он — бог, у него людишек много, и Исита не может быть его единственной… возлюбленной, или кем там она хочет… она ведь не богиня.
Мелизар замолчал. Я повернул к нему голову и заметил, что он перестал улыбаться. Прожигал меня взглядом, непонятно что выражающим: то ли гнев, то ли глубокую печаль.
— Я люблю Иситу, я не могу притворяться, — сказал он. — Я люблю их всех.
— Вот, — подхватил я. — А делаешь вид, что любишь только её.
— Как же я могу любить только её, — взгляд бога смягчился. — Людей много, и она это знает. И она знает, что я бог.
— Но она ведь думает… — я запнулся. Может, бог относит любовь в том смысле, в каком она у людей, только к людям? То есть люди могут любить друг друга так, а боги — только как своих… подданных…
— Что она думает? — Мелизар выразил высочайшую заинтересованность. Я понял, что он действительно не знает.
— Ничего, — я махнул рукой. — Просто когда-нибудь ты придёшь не к ней, а к какому-нибудь другому юнэми. И она останется одна.
— Лиан, я могу прийти к каждому юнэми, — серьёзно сказал он. — Ко всем сразу. Люблю каждого и всех. Я — бог.
— Я знаю, — буркнул я. — Но сейчас ты не на острове.
— Это правда, — вздохнул Мелизар.
Я сжимал поручень и с каменным лицом смотрел на отражение чьего-то кармана в окне поезда.
— Я не могу знать, о чём ты думаешь, — грустно покачал головой бог и улыбнулся. — Не знаю, когда ты лжёшь. Я бы хотел помочь тебе, но вряд ли смогу, если ты мне ничего не расскажешь.
Я неуверенно покосился на Мелизара. Я — какая-то Искра, возможно, у меня есть преимущества перед богами. Ну, то есть боги чего-то не могут сделать со мной, что могут с людьми. Мелизар хочет, чтобы я поведал ему свои горести. Не поведаю. Никому не поведаю. Но обмануть его попробую. Например, расскажу о какой-нибудь другой горести.
И я стал рассказывать. Рассказывал, пока шли к дому. И Мелизар ярко жестикулировал, улыбался, смеялся, смотрел горящими глазами, восклицал, а потом задумался. И в прихожую вошёл с таким задумчивым видом.
Сперва мне показалось, что дома никого нет. Тишина, в прихожей безбожно. Звучит нехорошо, но там действительно не было ни одного бога, кроме только что пришедшего Мелизара. Мелизар сотворил вешалку, повесил на неё пальто и сунул в шкаф. Выглядело это так: он протягивает руку к само собой открывшейся дверце, в руке — пальто, под которым уже проступают очертания вешалки, и убирает руку. Пальто висит, рука пуста.
— Рорс, — сказал Мелизар, как будто Рорс стоял у него за спиной. Я снимал пальто. Открыл дверь, извлёк плечики, повесил одной стороной, другой, закрыл дверь. Развернулся. Рорс действительно стоял за спиной.
— В чём дело, Брат? — спросил Рорс своим успокаивающим, как журчание ручейка, голосом.
— Я расскажу тебе интереснейший случай. Уверен, ты с таким не сталкивался.
— И мне, — раздался голос Акара из комнаты. Конечно, они все там. Лежат, небось, на сотворённых Мелизаром матрасах, и занимаются ерундой какой-нибудь.
Мы проследовали в комнату. Да, так и есть — на моём разложенном диване лежит Калтар и что-то делает со своим герхом, превращённым в кинжал, возле него сидит Акар и, как ни странно, не держится за меч, а вертит в руках какую-то книгу. Не читает, а именно вертит, словно старается понять, какой стороной её следует повернуть. Кресло пустует, однако по обе его стороны разложены матрасы, и на одном лежит на животе Гуарекан, а второй, вероятно, был занят ранее Рорсом. Ещё один матрас был возле двери, уж точно Мелизаров — розовое одеяло с ромашками. Я усмехнулся. Утром я не стал разглядывать, как выглядят матрасы, просто шёл напролом, на что-то наступая — нужно же было умыться. Интересно, почему же спальных лож всего три? Нет, я-то понимаю, что спать они на них не собираются — но вдруг кто-то придёт проверять — нас ведь шестеро! И подумает кто-то, что мы втроём спим на одной, не очень-то широкой кровати. Ай, всё равно не придёт никто, чтобы проверять, как и с кем я живу. Разве что дурачок какой.
— Ребята, рассказать, что было в юнэмирситете? — вопросил Мелизар, входя. Рорс плюхнулся обратно на свой матрас, Гуарекан поднял голову. Мелизар воссел в кресло.
— Вы что, не можете общаться мысленно? — буркнул я, подходя к столу и включая компьютер.
— Не всегда, Лиан. И не во всём, — ответил Гуарекан. — Мы ведь не на острове. Здесь мы в настоящем мире, и здесь все по-настоящему. Мы ограничены верой.
— Да, я слышал, — кивнул я, стягивая свитер и переодеваясь в домашнюю белую майку. — Чем меньше в вас верят, тем вы слабее. А сейчас, например, Акар может взмахом руки сжечь город?
— Да я в жизни… — возмущённо начала Акар, но я понял его и перебил раньше.
— Разумеется, ты мудр и милосерден. Но теоретически, силы у тебя хватит?
Акар задумался. Потом покачал головой.
— Не знаю.
— Так что, дело совсем плохо? — огорчился я. — Нужно срочно творить чудеса, чтобы пробудить веру?
— Всё не так просто, — помотал головой старший Брат. — Вера — это не знание. Если я на глазах у всех превращусь в пепел, а потом из него восстану, это будет… ммм… показуха. Мы должны вызвать веру. Не прямым, но косвенным воздействием.
— Например, помогать тем, кто действительно в нас верит, — включился Калтар. — Явиться в храм и подать какой-нибудь знак. Не показываться и не называться, но намёком…
— Так давайте разработаем план действий, — предложил я. — Поедем в храм. Знаете, где-то в Ка-Ольре есть общий храм, для всех каст? В него постоянно возят экскурсии. Правда, туда не ходят молиться, но всё же…
— Ходят, Лиан, — Гуарекан прикрыл веки, увидев моё удивлённое лицо. — Тайно, но ходят. В этом храме все верят в нас. Но ведь есть столько других людей!.. Отчаявшиеся кауру. Потерянные юнэми. Разуверившиеся иситы. Недовольные туранэ.
— Нужно быть рядом с верующими, чтобы укрепить веру, и рядом с неверующими, чтобы её вызвать, — добавил Рорс.
— Я был сегодня в к-секторе-4, - сказал Калтар своим звенящим стальным голосом. — Я нашёл одну семью, единственных, кто верит в меня. И пусть меня называют Туран, но отец уверен, что успешен из-за того, что у него такой бог, мать молится мне перед сном и по утрам, чтобы я даровал им счастье, а сын… сын видит меня в снах и мечтает стать таким же.
— Ты говорил с ним? — спросил Гуарекан.
— Да. Он выбежал из дома, когда увидел меня в окно. Мы играли в карточки — его любимая игра. Он был очень рад, что я пришёл по-настоящему.
— Разве это правильно — чтобы боги приходили к людям вживую? — спросил я.
— Мы хотели, чтобы так было, — грустно проговорил Гуарекан. — Чтобы мы жили среди вас, помогали, советовали, спасали. Это уже потом сложилось, что боги — нечто высшее, что они не должны быть среди людей… конечно, есть причины, но не хочется сейчас об этом вспоминать. Лиан, посмотри на нас: мы — обычные люди, выглядим так же, как и вы, мы задаём вопросы, удивляемся, восхищаемся, радуемся. Мы как вы, просто имеем власть над этим миром. Просто знаем больше. И от этого мы не сильнее — всего лишь можем сделать больше добрых дел. Но беда в том, что нас всегда воспринимали как великих спасителей, которые должны были даровать счастье и свет. Раз мы боги, должны направлять их, оберегать… но они не подумали, что то же должны делать и для нас. Думать о нас, верить в нас… ведь если они перестанут верить, мы исчезнем…