Скар был грабителем из города Исквард (Iskvard). Он находился на борту норсийского корабля, возвращавшегося домой после очередной военной кампании, когда корабль атаковало ужасное чудовище из глубин моря Когтей, влекомое на поверхность некой страшной силой. Нечто стянуло Скара с корабля, и он упал в воду. Он боролся и сражался со щупальцами, пытавшимися отнять его жизнь, в то время как норсийский корабль уже начал погружаться на дно, а само чудище достаточно насытилось свежей норсийской плотью. Однако усилия Скара были напрасны, его лёгкие заполнялись водой и он, наконец, был поглощён жадной утробой твари. В последние мгновения он попытался схватиться за что-либо твёрдое, и, нащупав нечто, ощутил, что его лёгкие вновь расширились от потока свежего воздуха. В руке его оказался меч, лезвие которого торчало из брови морского чудища. Воодушевившись, Скар вогнал меч дальше в череп чудовища, и, вынув его, оттолкнул труп чудовища в тёмные океанские бездны. Вместе с обломками корабля волны вынесли на каменистый берег Искварда Скара, державшего в своей руке закутанный в шагрень меч. Он был единственным выжившим, а вся остальная команда корабля была убита, съедена или же просто утонула в воде, и вышедшие на берег горожане посчитали, что боги благоволят Скару. Морской владыка Скар, как с того времени его начали называть, позже вновь вышел в море и отправился на север, всегда держась в нескольких милях от побережья. Он принимал всякий вызов, бросаемый ему, но при этом не оставлял после себя того следа разрушения, что присущ другим чемпионам Хаоса. В конечном счёте, добравшись до самого северного побережья Тенеземелья, он, казалось, нашёл то, что так долго искал. Он освободил свою команду от их клятв верности ему и уверенно шагнул в тёмные воды, дабы после никогда больше не появиться на этой земле.
Легенды о замке Фоэрбах, что в Аквитании, повествуют о древнем воине, которому бросил вызов и позже сокрушил первый герцог Фоэрбах, ещё во времена становления его владений. Согласно этой истории, этот воин спустя несколько сотен лет вернулся с мечом тумана, объявив, что вернулся в свои владения, чтобы отомстить потомкам герцога (которыми, из-за вольной сексуальной жизни герцога и его потомков, возможно, были все обитатели замка и его окрестностей). Найдя нынешнего герцога, воин воткнул в его грудь свой меч, после чего исчез.
На первый взгляд всем показалось, что герцог совершенно не пострадал, однако за последующие дни он начал буквально исчезать, пока, наконец, не исчез полностью. Подробный рассказ об этом слишком длинный, чтобы приводить его здесь, но при желании вы можете найти его в бухгалтерских книгах замка Фоэрбах. Более же вычурная художественная версия этих событий была выпущена Антоном Беллемархом как книга «Творец призраков», в которой достаточно подробно описан сам загадочный воин и его вооружение. Конец этой истории кажется невероятным, и в действительности, скорее, все было намного ужаснее.
Молодой чемпион, известный как Уртер (Urther), носил этот топор, который, как он утверждал, он выдернул из шеи огромного дракона Сколаньера, которого самолично же и убил. Нося этот топор, Уртер любил показывать широкой публике, как он мог взлетать над землёй или же выдыхать огонь, будто бы он сам был огнедышащим змием, которого убил. Я, однако, сомневаюсь, что это именно он убил дракона, поскольку стоило ему только потерять этот свой топор, как он не смог проявить даже хоть малой доли военного умения, и быстро погиб среди других воинов Кхорна, так и не узнав, кто же выкрал его оружие. Если вам будет интересно, то я прилагаю к этой записи некий топор, который я назвал Сколаньер.
Хольтц Теллерман, маг Янтарного колледжа, входил в состав войск под командованием графа Мидденхаймского, окружившего и уничтожившего банду, систематически опустошавшую ряд деревушек на востоке провинции. В своём дневнике Теллерман отметил, что у лидера этой банды при себе был украшенный рунами и таинственными символами меч, вселявший в него отупляющий ужас и подавляющий его магические способности, даже после того, как сам владелец меча был убит. Поскольку никто из сопровождавших его лесников не испытывал чего-либо похожего, Теллерман предположил, что это оружие влияет лишь на тех, кто управляет магическими энергиями, наполняющими мир. Перед своим исчезновением Теллерман записал в дневнике, что он решил вернуться в родной колледж, чтобы уничтожить там это оружие, однако каких-либо сведений об этом или же о нём самом после этого архивы колледжа не сохранили.
Аубентаг (Aubentag), 10-е Ярдрунга (Jahrdrung),2452 года.
За все годы моего изучения болезней и недугов разума я никогда не сталкивался с пациентом столь безжизненным, столь оторванным от этой жизни. Его глаза были абсолютно пусты, хоть и выглядели ясными и живыми. Казалось, что он не был способен к какой-либо мозговой деятельности и проводил все свои дни в тишине своей камеры, погружённый в глубочайшую апатию. Все мои практические навыки в технике манипуляций с черепом по сию пору не вызывали никакой реакции у этого пациента. Действительно, там, где другие бы уже вопили от боли, где бы их уже охватили тягчайшие физические мучения, этот пациент, казалось, лишь немного пробуждался от своего основного недуга. После длительного курса лечения с использованием раскалённого металла и подкожных крючьев, мы добились только того, что он просто пристально посмотрел на нас, повторяя некую странную мантру, значение которой для нас скрыто, так что теперь по настоянию хирурга Крюгера мы завязываем рот этому пациенты во время процедур. Я, однако, полагаю, что в этом отстранённом пении есть некий смысл.
Конистаг (Konistag), 14-е Ярдрунга 2452 года
Накануне, вгоняя под ногти моего сложного пациента иглы, я заметил ожоги на ладонях его рук. Сильно почерневшие рубцы окаймляли оголённую мясистую часть, будто бы он схватил нечто вроде раскалённого металла и длительное время держал его, не разжимая рук. В этих уродливых шрамах я увидел некий бледный узор (эти шрамы походили на живые отвратительные лица) в складках кожи, практически незаметный, но явно законченный. Когда я смотрел на эти шрамы, то почувствовал унылую боль позади своих глаз. Мои попытки получить у него объяснения о том, откуда взялись эти отметины и каким устройством они были нанесены, остались безрезультатными. Пациент упорно продолжает сопротивляться или же просто не способен к общению.
Таким образом, я решил поморить его голодом какое-то время, возможно, это развяжет ему язык.
Веллентаг (Wellentag),17-е Ярдрунга 2452 года
Этим утром я беседовал с сестрой моего пациента, дабы внести некоторую ясность в его состояние, которое, к моему сожалению, очень быстро ухудшается. Я уже знал, что до помещения в лечебницу и начала курса моего бережного лечения, мой пациент имел некоторое положение в городе. Действительно, немного найдётся тех, кто бы не слышал о нём или же о его семье известных филантропов, однако лишь немногие знают о его внезапном и ужасающем повреждении в рассудке и последующем заточении в здешние стены. По настоянию его семьи, эта тайна запрещает мне даже называть его имя в своём личном дневнике.
Моё расследование обнаружило некоторые особенно тревожные моменты, такие как его поведение при столь внезапном впадении в безумие, и, что особенно важно, мнение его сестры о причинах этого безумия. Если поверить её словам, то это не какая-то из известных болезней, что сокрушает рассудок больных, а, скорее, некая форма зачарованности.
Будучи человеком науки, я не особо доверяю правдивости этой истории. По моему мнению, семья пациента заинтересована в том, чтобы сокрыть этим суеверным рассказом сомнительного достоинства истинный ментальный недуг их крови, некую наследственную болезнь, жертвой которой стал мой пациент. Подобная позиция понятна, но она мало поможет этому бедному человеку вернуть свой утерянный разум.