Кто же стал бы поклоняться такому отвратительному и ужасающему богу как Нургл, кто стал бы искать его объятий? Ответ, наверное, состоит в том, что Нургл получает своих новообращенных путём разнообразных методов эмоционального побуждения. Я не могу дать никакого иного убедительного объяснения.
Мне представляется, что хотя некоторое отчаяние и страхи смертных достаточны, чтобы поддерживать существование Нургла, чтобы избежать забвения и поглощения его богами-братьями, Нурглу необходимо активно втягивать людей, втягивать их души в открытое исповедание его веры. Единственным же способом, чтобы будущие последователи подчинились столь мерзкому и грязному богу, является лишение их всякого возможного выбора, для чего, как я полагаю, Нургл и поражает земли болезнями и мором. Поэтому естественно, что бог отчаяния может также быть и богом чумы и болезней.
Возможно, именно из-за нашего понимания сущности Повелителя Разложения и существует убеждение, пронизывающее все слои общества, что те, кто поражены чумой или другой серьёзной болезнью, также больны и духовно, будто внешнее уродство их болезни отражает внутреннее уродство их морали и духовности. Это дурное суеверие также проявляется во мнение, что те, кто поражены смертельной и страшной болезнью подвержены божественной каре за некие прошлые прегрешения.
Как часто эти глупые суеверия, смешанные с врождёнными опасениями человечества и отвращением к чуме, заставляют целые общества ненавидеть тех из себя, кто был поражён этими страшными недугами? Люди будут всегда бояться, что чума, а также воображаемая ими внутренняя скверна, будут распространяться дальше, и поэтому тех, кто переносит такие болезни, избегают, изгоняют из их родных городов, а порой даже и убивают.
Слабое утешение от Дедушки Нургла
Подробное рассмотрение того, как Нургл привлекает и удерживает новообращённых в своих зловонных объятьях, заимствованное из эссе достопочтенной сестры Мари Дювалье.
Далее представлено небольшое извлечения из записей сестры Мари Дювалье относительно того, что она думает о том отчаянии, что приводит к служению Нурглу, и о том, как жители нашей Империи, желая того или нет, помогают Владыке разложения в его замыслах:
«…Чем больше я изучаю пути и средства мерзкого Владыки разложения, тем страшнее мне становится. Человечество часто слишком жестоко и порой самоубийственно, и все мы слишком часто позволяем проживать жизни, которым недостаёт интеллектуальной и эмоциональной глубины, а порой просто заполненные одним лишь горем. Мы пойманы в ловушку нашей безразличной и порой даже тёмной природой, и я часто задаюсь вопросом как человечество вообще может надеяться когда-либо избежать удушающего смрада внимания Нургла. Каждый миг любой из нас, отчаиваясь в этой жизни, ненавидя своё существование, но всё же больше этого боясь смерти, становится лёгкой добычей Владыки разложения.
Как велико число тех, введённых в заблуждение и отчаянно пытающихся найти хоть малое утешение от своих несчастий в служении Нурглу, который, в отличие от более «тонких» богов, таких как Зигмар и Шаллая, кажется, более явно и охотно отвечает на просьбы молящихся, правда не всегда тем способом, которого они ожидают.
Владыка разложения не лечит и не заживляет раны, скорее он даёт молящимся ему возможность не чувствовать боль, а порой и становится сильнее благодаря своим недугам. Не имеет значение, является ли болезнь болезнью тела или же ума, Нургл всегда дарует своим потенциальным последователям утешение в их страданиях, при этом не освобождает от них самих.
Я могу сказать, что тем, кто страдает от физических недугов, Нургл дарует избавление от боли и даже выказывает причудливую признательность, тем же, кто страдает от болезней духа, депрессий или даже отчаяния, даруется возможность найти удовлетворение и цель в подобном состоянии духа, при этом погрузившись в тоску ещё глубже. Я думаю, что именно в этом и заключается объяснение многого: в воображаемой заботе Нургла, бога ненадёжности, отречения и самообольщения, способного убедить отчаявшегося в чём угодно.
Восприятие — странная и изменчивая вещь. Безумие одного человека может быть гением другого. Среди поклонников Нургла это весьма распространённая вещь думать, что их болезни делают их «особенными», что они имеют или знают какие-то ценности, которые непосвящённым недоступны. В некоторой степени они напоминают некоторых душевнобольных, за которыми я ухаживаю в хосписе — теми, кто щеголяет своими проблемами, показывая радость и гордость ими, но в тайне скрывая сомнения и ненависть к самим себе; однако такое подобие ограничивается лишь поведением.
Поскольку поклонники Нургла совершенно не симулируют радость или гордость от их болезней и недугов, они и в действительности гордятся ими, считая их ядром своего существа, насколько я могу судить они нисколько не сомневаются в этом и не испытывают какой-либо ненависти к себе. Они просто искренне наслаждаются своими несчастьями и это, я думаю, является самым жестоким из даров Нургла — искажённая действительность постепенно принимается, становясь истиной, а вскоре всецело принимается адептами.
И таким образом, я считаю, что, управляя самовосприятием смертных, Нургл даёт им тот извращённый комфорт и «заботу», которые столь сильно отличаются от подлинного спасения и любви, даруемым нашей Нежной Матерью, Шаллаей. Владыка разложения отбирает страх, самоуважение и тщеславие и у своих новых последователей, вселяя в них чудовищное самодовольство и чрезвычайный консерватизм мнений и убеждений. Именно это, как мне кажется, и заставляет их считать свои гниющие, полуразложившиеся больные тела правильными и даже «милыми», а в итоге лучшими и единственно возможными…»
Расплата за невежество
Дополнительное эссе руки Мари Дювалье, сестры-жрицы Шаллаи, о досадном обращении и социальной остракизме жертв чумы и всяких, поражённых недугами.
В нашем жестоком мире слишком часто медицина и хорошее здоровье являются прерогативой немногочисленных богачей. Подавляющее число жителей Старого Света не может или не считает нужным получать медицинскую заботу, присущую благородным домам. Опасность этого особенно проявляется во времена вспышке ужасных болезней, что так часто разоряют наши земли.
К поражённым чумой проявляют мало жалости. Их жизни разрушены, их любимые часто мертвы, и этих бедных неудачников их же бывшие соседи выгоняют из родных городов и деревень, запрещая когда-либо возвращаться назад. Возможно из-за низкой нравственности, бедности, антисанитарии, недоедания или же от сочетания этих четырёх причин положение жертв эпидемий особенно скверно. С момента заражения единственной поддержкой для этих отверженных может быть лишь помощь таких же как они, поэтому обычно такие люди сбиваются в небольшие странствующие группы.
Чудовищно, хотя и неудивительно, но в тех городах и деревнях, которые проходят эти страдальцы, к ним не проявляют практически никакого милосердия, поэтому они вынуждены путешествовать по трактам и тихим дорожкам, прося подаяния у путешественников и питаясь отбросам до тех пор, пока подобная «жизнь» их окончательно не убивает.
Безусловно, худшей из жестокостей, которой подвергаются эти несчастные блуждающие души, является требование закона, согласно которому они обязаны носить огромные колокола, висящие на их шея и спинах, и в которые они должны бить, распевая слово «Нечестивцы», чтобы об их приближении можно было узнать заранее. Но ведь они же люди, а не скот!
Авторитетные люди утверждают, что подобные пения — это действенное и необходимое средство предупредить здоровых граждан о приближении носителей болезни, но я убеждена, что это, в первую очередь, скорее форма наказание за грех быть поражённым чумой, как будто кто-то может быть в этом виноват!
Если эти несчастные не в состоянии заранее предупредить о своём приближении, то это даёт юридическое право любому дворянину, солдату, ополченцу, стражнику, горожанину или крестьянину отогнать их, используя любые средства, например, забросав камнями, расстреляв из мушкетов или луков, или даже облив нефтью — поджечь их.