Успех Берлускони в совмещении СМИ и политической власти с тех пор стал предметом многочисленных подражаний. Владимир Путин, не будучи сам медиабароном, рано осознал важность подчинения частных медиаканалов своему контролю или контролю своих приближенных. В результате он лично стал одним из самых богатых людей в России, если не в мире. Виктор Орбан в Венгрии и Реджеп Тайип Эрдоган в Турции использовали личный контроль над медиа-каналами для укрепления своей политической власти и семейного богатства. Интернета в конце 1990-х годов традиционные СМИ стали менее привлекательными для инвестиций, и многие медиа были куплены местными олигархами, которые рассматривали их не столько как привлекательные бизнес-предприятия, сколько как путь в политику. Страна, в которой олигархический контроль над традиционными СМИ зашел наиболее далеко, - это Украина, где практически все основные радио- и телеканалы контролируются одним из семи олигархов.
Третья серьезная угроза свободе слова возникает, как это ни парадоксально, огромным объемом высказываний, который стал возможен благодаря Интернету. Когда в 1990-х годах Интернет каналом общественной коммуникации, было широко распространено мнение, что он окажет глубокое демократизирующее воздействие. Информация - это источник власти, а более широкий доступ к информации приведет к более широкому распространению власти. Интернет позволил бы каждому стать своим собственным издателем, минуя привратников" - издателей, редакторов, медиакорпорации и правительства. Интернет также позволяет проводить народные мобилизации и в значительной степени способствует восстаниям против авторитарных и коррумпированных режимов на Украине, в Грузии, Иране, а также восстаниям, произошедшим во время "арабской весны". Он позволил изолированным друг от друга людям, страдающим от жестокого обращения или преследований, найти друг друга, несмотря на географические ограничения, и перейти к коллективным действиям.
Но, как заметил Мартин Гурри, новая информационная вселенная, в которой цифровые медиа объединились со старыми, стала переполнять всех большим количеством информации, чем то, к которому они когда-либо имели доступ или могли осмыслить. Во времени стало очевидно, что большая часть этой информации была некачественной, ложной, а иногда и намеренно оружием для достижения определенных политических целей. В то время как одни люди, наделенные определенными полномочиями, такие как Ваэль Гоним в Египте, могли помочь свергнуть арабскую диктатуру, другие могли в одиночку распространять дезинформацию о вакцинах или фальсификации результатов голосования. Совокупный эффект этого информационного взрыва заключался в подрыве авторитета существующих иерархий - правительств, политических партий, медиакорпораций, и т.п., которые ранее были узкими каналами распространения информации.
Классическая американская теория Первой поправки направлена на ограничение только первого из этих источников концентрированной власти над словом - правительства. Предполагается, в отсутствие государственного контроля рынок мнений, и со временем хорошая информация вытеснит плохуюв процессе демократического обсуждения. Аналогичная идея лежит в основе европейского понимания свободы слова, например, приоритет, который Юрген Хабермас придает "публичной сфере" в демократической теории. Как и любой товарный рынок, рынок идей лучше всего работает, если он большой, децентрализованный и конкурентный.
С классической теорией есть серьезные проблемы. Во-первых, не все голоса в демократической дискуссии на самом деле равны друг другу. "Конституция знания" научного метода децентрализована, открыта и не опирается на какой-либо один источник авторитета для подтверждения своих выводов. Но в этой системе знание накапливается на основе эмпирического наблюдения, подкрепленного рациональной методологией установления причинно-следственных связей. Ее эффективность зависит от широкого нормативного предпочтения эмпирической строгости. Человек, рассказывающий анекдоты о влиянии того или иного медицинского лечения на его родственников, не должен иметь такого же статуса, как научное исследование, в котором приводятся результаты крупномасштабного рандомизированного испытания. Партизанский блогер, утверждающий, что тот или иной политик крайне коррумпирован, не должен иметь такого же веса журналист-расследователь, который полгода тщательно изучал финансовые документы этого политика. Тем не менее, благодаря Интернету эти альтернативные мнения выглядят одинаково убедительными.