Уважение к частной жизни других людей может показаться бесспорным требованием, однако оно часто вступает в противоречие с другими принципами, такими- идея о том, что поведение человека должно быть прозрачным и что он должен нести за него ответственность. В последние годы наблюдается мощный толчок к повышению прозрачности и подотчетности во всех сферах деятельности. В первую очередь это касается государственных институтов, таких как законодательные и исполнительные органы власти, но затем это требование распространилось и на управление частными организациями - от католической церкви до бойскаутов, корпораций и неправительственных организаций. Без прозрачности невозможна подотчетность: коррумпированные чиновники, недобросовестные руководители, распространители детской порнографии и торговцы сексуальными услугами могут скрываться за завесой тайны. Действительно, многие считают прозрачность безусловным благом, где большее всегда лучше меньшего.
Хотя в определенных обстоятельствах приватность и прозрачность могут быть взаимодополняющими товарами, они так же часто враждуют друг с другом, и не существует либерального общества, которое может быть полностью прозрачным или отказаться от потребности в приватности. Дискуссия и переговоры не могут существовать в полностью прозрачном мире. Никто, покупая дом, не хочет, чтобы продавец имел доступ к информации о его обсуждении с риэлтором окончательной цены предложения; никто не будет честным в споре о найме или продвижении по службе, если его откровенные мнения будут известны всем, включая кандидата. Так называемые правила "Чатем-хауса" применяются на закрытых встречах именно для того, чтобы побудить участников к откровенному разговору. В США ряд законов, таких как "Закон о Федеральной консультативной комиссии" и "Закон о правительстве в условиях солнечного света", был принят в 1970-х годах в результате Уотергейтского скандала. Наряду с круглосуточным телевизионным освещением работы Конгресса, эти обязательные правила прозрачности широко обвиняются в исчезновении дискуссии как в исполнительной, так и в законодательной ветвях власти.
Развитие Интернета в сочетании со старыми вещательными средствами массовой информации привело к серьезному разрушению зоны приватности. Частные мнения, которые раньше высказывались приличной встрече или по телефону, теперь опосредованы электронными платформами, где они остаются в неизменном виде. В Китае именно правительство имеет доступ к этим данным, которые оно может использовать для контроля над поведением своих граждан. В демократических странах доступ к этим данным имеют крупные интернет-платформы, и такие компании, как Facebook (теперь Meta), используют то, что им известно о ваших самых сокровенных мыслях и предпочтениях , для продажи вам товаров.
Но проблема не начинается и не заканчивается на крупных платформах. Многие пользователи выражают свои, как им кажется, личные взгляды по электронной почте или в социальных сетях небольшим группам людей. Однако любой человек, получивший сообщение, может передать его всему миру, и в последние годы многие люди попадали в неприятности просто за то, что честно высказали свое мнение в частной, как они считали, обстановке. Кроме того, в Интернете не существует срока давности; все, что вы говорите, становится частью постоянной публичной записи, которую впоследствии очень трудно дезавуировать.
Все эти тенденции были проиллюстрированы случаем с Дональдом Макнилом, ветераном-репортером газеты New York Times.время учебной поездки в Перу с группой студентов старших Макнил был обвинен в использовании расового эпитета, причем не от своего имени, а в качестве цитаты, и в целом в высказываниях, которые некоторые студенты восприняли как расистские. Эта история стала сенсацией в социальных сетях и привела к огромной мобилизации возмущенных сотрудников газеты, которые потребовали извинений от Макнила и в итоге вынудили его уйти.
Свобода слова включает в себя право частных организаций на дисциплину и контроль за тем, что говорят и делают их члены, выступая от их имени. Безусловно, Макнейл мог сказать нечто такое, что могло бы привести к его дисциплинарному наказанию со стороны газеты в рамках внутреннего процесса. Проблема заключается в новом стандарте оценки расистского поведения. Редактор TheTimes ДинБаке пришел к выводу, что "мне не показалось, что его намерения были ненавистными или злонамеренными"; однако современные активисты антирасистского движения стремятся отделить расизм от намерений. Теперь недостаточно, чтобы люди вели себя нерасистски; считается, что их частные мысли пронизаны скрытым расизмом и должны быть приведены в соответствие с господствующей ортодоксией. Существование социальных сетейNew York Times не смогла решить проблему тихо, используя свои внутренние процессы, а превратила инцидент в предмет общенациональных дебатов. Дело Макнейла показывает, как частная жизнь разрушается в результате слияния нескольких более широких тенденций: во-первых, убежденности в том, что прозрачность должна распространяться на все формы частного поведения; во-вторых, чрезвычайной чувствительности к языку, порожденной политикой идентичности, объединяющей язык и власть; в-третьих, технологической способности превращать частные слова в публичные высказывания.