Советую всем нашим государственным людям прочитать вновь книгу Tocqueville, L’ancien regime et la revolution; там увидят они картину теперешней России – как в правительственных действиях, так и в попытках разрушительных. Дай Бог, чтобы мы вовремя оглянулись[52].
Тревогу у Муравьева вызывало описание Токвилем того, как демократическое равенство переставало быть просто теоретической концепцией и становилось, согласно П. Манану, «бесконечно активным принципом, разрушающим все аспекты общественной и политической жизни» [Manent 1988: 103]. Наблюдая за бурной политической жизнью США, Токвиль отметил множество преимуществ американского федерализма и всеобщего избирательного права, важнейшими из которых он видел высокую степень гражданственности и чувство товарищества. Однако вместе с тем он отмечал, что диктат широких масс и конформизм, проистекающий из полного уравнения всего всему, таят для основных прав человека, особенно свободы мысли, большую угрозу[53]. Он пытался найти решение этой проблемы, указывая на некоторые элементы политического устройства Америки, например органы местного самоуправления или различные религиозные общины, которые могли выступить альтернативой государству и открыть индивиду иные возможности для самореализации.
В Германии единомышленником французских философов до некоторой степени можно считать Ф. Шиллера (1759–1805), который в своих философских работах писал о необходимости учитывать как общественное благо, так и потребности индивида и отвергал кантовский дуализм между природой и свободой, выступая за развитие личности, основанное на динамическом равновесии между универсальными априорными принципами и конкретными жизненными обстоятельствами. Индивиды, писал он, подчиняются не только разуму, но и чувствам и могут полностью самореализоваться, только найдя гармонию между первым и вторыми. Шиллер был, пожалуй, тем европейским мыслителем, который оказал наибольшее влияние на развитие русской философии и литературы в первой половине XIX века[54]. Считается, что именно шиллеровский гуманизм заложил основу для последующего осмысления российскими философами таких понятий, как «свобода» и «справедливость»; биограф А. И. Герцена Э. Келли утверждает, что шиллеровская идея об эстетическом воспитании человека побудила Герцена заявить о «принципиальном несогласии с любыми видами политического максимализма и утопической нетерпимости» [Kelly 1999: 47–48]. Друг Шиллера В. фон Гумбольдт (1767–1835) создал свое учение об индивидуальности, во многом схожее с шиллеровским, высказав мысль о необходимости разносторонности[55]. Считая, что однообразная среда мешает стремлению индивида к самостоятельности (Selbstandigkeit), Гумбольдт в своей работе «О пределах государственной деятельности» («Ideen zu emem Versuch die Grenzen der Wirksamkeit des Staates zu bestimmen», 1851) отстаивает концепцию «сведенного к минимуму государства», граждане которого могут пользоваться неограниченной свободой постольку, поскольку они не порабощают свободу других [Гумбольдт 2009: 261]. Опасаясь, что демократия приведет либо ко всеобщему уравниванию, либо к превращению множества отдельных личностей в однообразную массу, он утверждал, что человек может лучшим образом проявить свою самостоятельность, если функции государства ограничатся заботой о безопасности и защитой личных свобод от постороннего влияния. Институционально государство должно быть устроено таким образом, чтобы любое достигнутое равновесие могло меняться с течением времени.
Сочинение «О пределах государственной деятельности» оказало огромное влияние на Милля, чей труд «О свободе» начинается с эпиграфа из Гумбольдта: «Высшей и конечной целью каждого человека должно быть высшее и самое соразмерное развитие его сил и их индивидуальных особенностей» [Милль 1995; Гумбольдт 2009: VII]. Идея Милля «о важности для человека и общества существования значительного количества разнообразных типов характера и пользе предоставления человеческой природе полной свободы в разностороннем и самом противоположном направлении», взята им у Гумбольдта и уходит корнями в его учение об индивидуальности, в котором делалась попытка примирить рационализм с психологическим романтизмом XIX века [Милль 1896: 227][56]. Утверждая, что индивиды должны иметь возможность реализовать свой потенциал так, как им этого хочется, Милль снова возвращается к принципу своей теории: посягательство на свободу другого человека оправдано только в том случае, когда тот пытается причинить вред другим людям [Милль 1995: 295–296]. Наиболее благоприятным для развития человека политическим устройством, по его мнению, является то, которое предоставляет гражданам максимально высокую степень свободы и поощряет их нравственное и умственное развитие [Милль 1995].
52
Письмо М. Н. Муравьева к А. А. Зеленому от 1/13 июля 1860 года. Висбаден [Муравьев 1914: 227].
53
Токвиль писал: «Я не знаю ни одной страны, где в целом свобода духа и свобода слова были бы так ограничены, как в Америке» [Токвиль 1992: 199].
54
Впрочем, его наследие не утратило своей значимости и позднее. Так, большим поклонником Шиллера был Ф. М. Достоевский. Среди множества исследований, посвященных Шиллеру и России, см. [Harder 1969; Фукс-Шаманская 2009; Данилевский 2013].
56
В своей «Автобиографии» Милль пишет о том, как, усвоив по настоянию отца, Дж. Милля (1773–1863), огромный объем академических знаний, он испытал сильный душевный кризис, а потом увлекся музыкой, поэзией и искусством. О влиянии романтизма на учение Милля о личности и свободе см. [Rosenblum 1987: 126, 140].