В России эти теории подвергались критике со стороны как противников либерализма как такового, так и последующих поколений мыслителей, пытавшихся возвести здание либерализма на новом фундаменте, отказавшись от позитивистского подхода к истории.
1.2. Личная свобода и социальная справедливость в русской философской мысли
Если одним из предвестников российского либерализма начала XX века было умеренное западничество, другим следует считать учение о свободе, первым идеологом которого был А. И. Герцен; получив развитие в трудах П. Л. Лаврова (1823–1900) и Н. К. Михайловского (1842–1904), оно в конце концов было подхвачено ревизионистами. Всех этих мыслителей объединяло скептическое отношение к философской позиции, согласно которой высшая ценность – будь то законы природы, трансцендентное государство или коллективизм – оказывается важнее развития личности. Ценя и позитивную, и негативную свободу, философы, о которых идет речь в этой главе, делали выбор в пользу той или иной концепции на основании своего видения положения дел в России. Иногда это приводило к тому, что они ставили социальную справедливость выше законодательно закрепленной негативной свободы. Хотя такой отказ от защиты прав индивида является одним из недостатков учений о личности, важно иметь в виду, что Герцен и его последователи пытались эмпирически разрешить конфликт между позитивной и негативной свободами. Как писала А. Келли, «в историческом контексте России XIX века народничество было не более утопичной идеей, чем теории либеральных конституционалистов» [Kelly 1998:124].
А. И. Герцен (1812–1870) стал основоположником радикального направления в русской философской мысли; в 1850-х годах он начал создавать учение, которое сам называл «русским социализмом». Герцен верил, что Россия сможет решить проблему социального неравенства и плохого управления, объединив исконные российские общественные институты с самыми прогрессивными философскими доктринами Запада. Хотя в самых ранних сочинениях Герцена ощущается большое влияние младогегельянцев, таких как как А. Цешковский (1814–1894) и Л. Фейербах (1804–1872), и много говорится о том, что перейти на следующую ступень исторического развития можно только в постоянной борьбе, к концу 1840-х годов Герцен отверг гегелевскую концепцию исторической необходимости, перейдя на позиции волюнтаризма – к философии истории, в основе которой лежит свободная воля[114]. В своей книге «С того берега» (1850) он заявляет о недоверии ко всем телеологическим концепциям и об убежденности в непредсказуемости исторического процесса. У истории, пишет он, «нет libretto», и «из этого ясно одно, что надо пользоваться жизнию, настоящим» [Герцен 1931: 249, 251]. История – это не случайность, так как у нее есть правила и вероятности, а, скорее, «импровизация», обусловленная определенным набором обстоятельств и возможностей, доступных в тот или иной момент времени [Там же: 249][115]. Герценовское видение истории неотделимо от его убежденности в неприкосновенности и священности личности. В 1850 году он писал: «Свобода лица – величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа» [Там же: 233].
Из этих аксиом, относящихся к свободе и правам личности, Герцен выстраивает теорию социализма, основанную на его вере в то, что Россия может избежать тяжкой участи капитализма, избрав федеративную модель государства, ядром которой будет крестьянская община[116]. Обосновывая эту точку зрения, он ссылался на учение о свободе Дж. Милля, отрицавшего принцип линейности прогресса в сторону одной-единственной цели и утверждавшего, что человек имеет право выбирать между различными моделями развития[117]. Свободы, заключает Герцен, можно достичь только тогда, когда кооперативные принципы находятся в состоянии гармонии со стремлением индивидов к самореализации; пока что и Россия, и Запад от этого одинаково далеки. Чтобы эта идеальная картина мира воплотилась в действительности, необходимо было, по мнению Герцена, незамедлительно провести целый ряд реформ, желательно «сверху» – при поддержке правительства, но если станет необходимо, то и «снизу», через революцию. Как и следовало ожидать, теории Герцена встретили резкий отпор со стороны умеренных западников, выступавших за медленную эволюцию России в сторону западноевропейской демократии [Hamburg 1992:194–201]. В частности, Чичерин писал, что Герцен, призывая к революции и отвергая постепенные изменения, позволяющие добиться нужного результата мирным и законным путем, демонстрирует свое непонимание истории и тех процессов, которые ведут к построению правового государства [Чичерин 1858: 6].
114
Из обширной литературы, посвященной Герцену, см. [Берлин 2017:156–204, 311–347], а также [Malia 1961; Kelly 2016; Kelly 1998].
116
Таким образом, и Герцен, и консервативные религиозные славянофилы воспринимали крестьянскую общину как исконный российский общественный институт, благодаря которому Россия сможет избежать тягот капиталистического способа развития государства. Подробнее о влиянии славянофилов на Герцена и его отношении к ним см. [Kelly 2016].