Спор между Герценом и умеренными западниками в 1860-х годах наглядно демонстрирует некоторые из тех трудностей, с которыми сталкивается исследователь, пытающийся поместить либерализм в какие-то четкие рамки[118]. Декларирование Герценом наивысшей ценности личной свободы, его борьба с российским самодержавием и отказ от консервативного истолкования гегелевской диалектики свидетельствуют о том, что он поддерживал идею негативной свободы. Более того, его вера в необходимость соблюдения динамического равновесия между личной свободой и социальным единством и убежденность в том, что у этой проблемы (индивидуальные права против общих ценностей) может быть множество решений, полностью соответствуют фундаментальным положениям либеральной теории. Однако, несмотря на защиту свободы и прав человека, Герцен остается противоречивой фигурой либерального канона [Hamburg, Poole 2010:13; Offord 2010; Балицкий 2012]. Его критика западных общественных практик того времени, включая парламентскую демократию и принцип верховенства закона, вызывает вопросы у тех исследователей, для которых наличие таких юридических, политических и социальных институтов является неотъемлемом элементом либерализма и гарантом свободы. Эти академические разногласия по поводу интеллектуального наследия Герцена возвращают все к тому же набившему оскомину вопросу, что же все-таки понимается под словом «либерализм».
Во второй половине XIX века идеи Герцена были подхвачены и переосмыслены крупнейшими теоретиками народничества: П. Л. Лавровым и Н. К. Михайловским[119]. Вслед за Герценом они отрицали, что развитие происходит по предопределенному сценарию, поскольку такое утверждение представляло собой угрозу личной свободе. Народники считали личность «священной» и «неприкосновенной» и в своих публикациях много спорили с теми социалистами, которые заявляли, что общая цель важнее «святости» личной жизни[120]. В отличие от мыслителей, сравнивавших историю с естественными науками (например, позитивистами, бывшими сторонниками эволюционизма Г. Спенсера и социального дарвинизма), «легальные народники» использовали для объяснения законов общества и нравственного выбора, делаемого индивидами, «субъективный метод»[121]. Для них тот факт, что любое знание о мире всегда проходит сквозь призму сознания отдельного человека и меняется в зависимости от времени, места и этических принципов того или иного индивида, тоже означал, что все моральные ценности относительны, а не абсолютны.
Наблюдая за положением дел в России того времени, Лавров и Михайловский пришли к выводу, что для максимального интеллектуально-нравственного развития крестьянства необходимо было решить сдерживающие прогресс социальные и экономические проблемы. Они не возражали против конституционализма и либерального парламентаризма как таковых, но считали, что такой способ защиты естественных прав человека может стать орудием в руках правящей элиты и использоваться против интересов большинства населения. В 1880 году Михайловский так писал об этом конфликте между личной свободой и социальной несправедливостью применительно к ситуации в России: «Свобода – великая и соблазнительная вещь, но мы не хотим свободы, если она, как было в Европе, только увеличит наш вековой долг народу»[122]. Как пишет Балицкий, для Михайловского и его последователей «такой отказ от свободы означал победу совести (чувства морального долга) над честью (чувством собственных прав)» [Балицкий 2012: 86]. Короче говоря, личная и политическая свобода значили для них меньше, чем социальная справедливость.
Ключевыми идеями народников были справедливое распределение общественных благ и личная свобода; недоверие, которое они испытывали по отношению к капиталистическому пути развития общества, в итоге подтолкнуло лидеров народничества в сторону социализма. Народники 1860-1870-х годов превозносили такие принципы устройства крестьянской жизни, как совместный труд и коллективное принятие решений, видя будущее России в федерации социалистических самоуправляемых общин; это было очень близко к тому, о чем писал Герцен. Последующие поколения либеральных мыслителей настороженно относились к культурному релятивизму и этическому субъективизму народ – ничества, но оценили их новое осмысление идеи о том, что политическая деятельность является нравственной только тогда, когда продиктована заботой о человеке.
118
Подробнее об этом см. в статье Келли «Был ли Герцен либералом?», где она отвечает на поставленный в заголовке вопрос однозначным «да» [Келли 2002]. Как и И. Берлин, Келли считает Герцена предшественником российских либералов и находит в его работах четкие ответы на фундаментальные вопросы либерализма. URL: https://magazines.gorky.media/nlo/2002/6/byl-li-gerczen-liberalom.html (дата обращения: 05.02.2024).
121
В данном контексте слово «легальный» означает принадлежность к тем народникам, которые печатались в разрешенных цензурой журналах и были более умеренными в своих взглядах и поступках, чем те, кто занимался незаконной пропагандой и другой подпольной деятельностью.