— Взво-од! — заорал Стрельченко, выскочив на бруствер с «наганом» в руке. — В штыковую! За Родину-у! Впере-о-од!
Капитан взглянул в сторону и увидел, что батальон, ощетинившись штыками, выкатывается из траншей в контратаку.
— Ну, дурило! — чертыхнулся капитан. Ничего не оставалось, как последовать примеру лейтенанта. Он выкарабкался из ячейки на бруствер и заорал, срывая связки: — За Родину-у! Ура-а-а!
Мокрая земля липла к сапогам, придавая им свинцовую тяжесть. По сторонам то и дело полыхали оранжевые вспышки. Со свистом пролетали пули, с пронзительным мяуканьем в грязь впивались осколки. В какой-то момент капитан мельком увидел далеко впереди особиста Мирошникова — тот обернулся, что-то крича, и пропал в черном облаке разрыва. Сердце, казалось, было готово выскочить из горла. Строгачев хватал открытым ртом вонючий сырой воздух с кислой примесью сгоревшего пороха и старался не упустить из виду мелькавшую спину лейтенанта, как вдруг прямо перед ним очутился немец — молодой и костлявый. Неуклюже выставив перед собой винтовку, он спешно заряжал новую обойму. Строгачев ударил его с ходу прикладом в лицо.
Потеха пошла. Вокруг мелькали серые мундиры и зеленые гимнастерки. Со всех сторон раздавались удары, русская и немецкая брань, вопли раненых и хрипы умирающих. Капитан бил, колол, бил и снова колол, удивляясь тому, что все еще жив, и с мальчишеским восторгом внимая давно забытому чувству ослепления боем, когда из головы вылетают все посторонние мысли, вытисненные жадным инстинктом жизни.
Лейтенанта он увидел почти случайно, когда немцы уже выдохлись и покатились назад, прикрываясь уцелевшими танками. На Стрельченко навалился рослый красномордый ефрейтор. Кряхтя от натуги, он пытался задушить лейтенанта голыми руками. Капитан вскинул винтовку и выстрелил в стриженый багровый затылок.
— Спасибо, — прокашлял Стрельченко, сбрасывая с себя труп.
— Держись ближе ко мне, — приказал капитан. — Переброска должна скоро…
Пуля ожгла ему правую лопатку. Строгачев упал на колени, удивленно раскрыв рот, а в следующее мгновение уже повалился на бок, захлебываясь кровью из пробитого легкого.
— Капитан! — крикнул Стрельченко, подхватив его голову. — Капитан!
Строгачев с трудом разлепил веки. Перед глазами все плыло, серое небо вращалось по кругу.
— Ты был… прав, — прохрипел капитан, выплевывая черные сгустки. — Жизнь… это… Это классная штука… Когда… ты можешь ее… потерять… Это…
— Вы не умрете, — пообещал Стрельченко, — нет. Держитесь. Я соврал — у меня есть маяк, через минуту вы будете дома.
Лейтенант вытащил из кармана зажигалку, раскрыл ее и вложил в руку Строгачева.
— Нажмите, — сказал он, — и вас выдернут отсюда.
Капитан положил палец на кнопку маяка, и второй рукой цепко обхватил запястье лейтенанта.
— Ты… пойдешь со мной, — приказал он.
Лейтенант замотал головой:
— Нет. Пожалуйста, нет. Вы снова все решили за меня. Я же хочу простого права — решать самому.
— Здесь для тебя только смерть! — сказал капитан. — Понимаешь? Смерть!
— Смерть всегда рядом с жизнью, капитан, — ответил Стрельченко. — Кто не борется — не живет. Кто не живет — не может и умереть.
— Закон, — сказал капитан слабеющим голосом. — Устав… Я должен…
— Чаю будете? — спросила Мария. — У нас особый, с мятой. Очень вкусно.
— Ну что ты спрашиваешь? — перебил капитан. — Поди поставь. Присаживайся, сержант, — пригласил он.
— Младший лейтенант, — с улыбкой поправил гость, усаживаясь в кресло. — Уже три недели.
— Ну что ж, поздравляю, — сказал капитан. — Я тут окопался, понимаете, как на необитаемом острове. До меня и хорошие новости доходят в самую последнюю очередь. А плохие не доходят вовсе.
— Так ведь наша работа в том и состоит, чтобы плохих новостей было как можно меньше. Верно, Иван Сергеевич?
— Верно, — согласился капитан. — Так вы мне привезли только хорошие?
— Исключительно, — улыбнулся гость. — С какой начать? С хорошей или замечательной?
Капитан поправил перевязь, на которой висела правая рука, и пожал плечами.
— Даже и не знаю. На ваш выбор.
— Ну, тогда я начну с главного. Отныне вы больше не капитан, а подполковник.
— Это и вправду замечательная новость, — улыбнулся Иван Сергеевич. — За нее можно выпить и что-нибудь покрепче чая.
— Это еще успеется, — кивнул гость. — А теперь вторая новость. Нашу миссию сочли выполненной, комиссия Комитета закрыла дело.
— Как это — «закрыла»? — переспросил Иван Сергеевич. — Значит, Стрельченко все-таки нашелся?