Запихнув в себя безвкусную больничную кашу, Серебрянский снова вытянулся на кровати, отвернулся к стене и приготовился лежать так следующие два часа, пока в палате не погасят свет, а потом – еще час-полтора, пока ему не удастся заснуть. Это было ужасно трудно, гораздо труднее, чем если бы он занимался самой тяжелой работой, но больше в комнате с мягкими стенами делать было нечего. Разве что попробовать разломать легкую, но прочную пластмассовую мебель, но это неминуемо закончилось бы успокоительным уколом и сном, состоящим из целой серии одинаковых, повторяющихся кошмаров. Правда, те же кошмары преследовали Олега и в обычных, не вызванных лекарствами, снах, но так у него, по крайней мере, была возможность вовремя проснуться…
…Он медленно шел между двух бесконечных витрин, заваленных яркими упаковками сыров и йогуртов, рассеянно спрашивал себя, что ему больше хочется купить, так же рассеянно скользил взглядом по другим посетителям супермаркета – и вдруг все изменилось. Громкий хлопок где-то впереди, мгновенно последовавший за ним визг, покупатели, побросавшие тележки и кинувшиеся кто на пол, кто – к входу в служебное помещение магазина, а кто – за спину к другим, менее расторопным людям, не успевшим понять, что происходит, и замершим на месте. А потом второй хлопок и новый крик, тихий, сдавленный, почти сразу заглушенный пронзительным воплем нескольких людей. И вот он, Олег, бросив корзину с уже выбранными продуктами, уже летит на тот слабый крик, успевает увидеть лежащую на полу молодую девушку в светлой блузке с красными разводами и другую девушку, привалившуюся спиной к витрине и закрывшую лицо руками, а потом видит парня с небольшим пистолетом, из которого тот целится в эту вторую, еще живую девушку, и, уже ничего не соображая, толкает стрелявшего в бок, наваливаясь на него всей своей тяжестью и стремясь только к одному – отпихнуть его как можно дальше от людей, не дать, не позволить ему еще кого-нибудь убить… А тот от толчка Олега летит к стене, на тумбу с весами, опрокидывает ее на пол и падает сам. И после этого почему-то не вскакивает и вообще больше не шевелится.
Серебрянский с трудом вырвался из сна в свою тесную темную палату и долго не мог восстановить дыхание. А потом еще полночи лежал неподвижно, считая минуты и часы и не зная, чего он боится больше – пролежать без сна до самого утра или заснуть и снова, во всех подробностях, пережить все случившееся с ним в супермаркете. С той минуты, как он туда вошел, и до того момента, как его скрутили выскочившие из-за витрины охранники, а полная кассирша, подбежав к упавшему парню с пистолетом, наклонилась над ним и заголосила: «Убийца!» До той секунды, когда Олег понял, что этот крик относился не к ударившемуся о тумбочку виском стрелявшему психу, а к нему.
– …а теперь, Олег Юрьевич, посмотрите, что о вас думают специалисты по психологии. – Врач открыл другой файл, и на мониторе возникло усталое вытянутое лицо женщины лет пятидесяти.
– Так называемое «героическое поведение» человеку прививают в детстве, – заговорила она в подсунутый ей под нос микрофон. – Так бывает, если родители не любят ребенка таким, какой он есть, а ставят ему условия: «Делай то-то и то-то, поступай так-то и так-то, и тогда мы будем тебя любить». В результате несчастный ребенок приучается все время делать что-то хорошее, старается стать еще лучше, чтобы заслужить родительскую любовь. А потом он переносит этот тип поведения во взрослую жизнь. Как нам удалось выяснить, покойные родители Серебрянского применяли к нему именно такое травмирующее воспитание. Его заставляли делать разную работу по дому и хвалили его, если он выполнял ее. Кроме того, его хвалили за хорошую учебу в школе и за то, что он помогал другим детям. Был случай, когда он защитил малыша, которого обижали более старшие дети, и отец с матерью после этого заявили, что гордятся им. Естественно, после этого у Серебрянского развился комплекс спасателя: он старался делать все, чтобы родители гордились им и дальше. Он и сейчас подсознательно хочет этого, несмотря на то что родителей уже нет в живых. Поэтому я против того, чтобы считать его чудовищем – это несчастный человек с искалеченной в детстве психикой. В этом виноваты его родители, а также семейные консультанты, которые не заметили опасности для ребенка, пока он был маленьким, и не изъяли его из семьи.
– Вот видите – мнение квалифицированного специалиста, – напомнил врач своему пациенту. – А теперь послушайте, что о вас думают биологи.