– Я не колюсь и вены не вскрываю.
– Зато на войне смерть ищешь. Чем лучше-то? Хоть бы о родителях подумал. Подумал о будущем. Что из-за таких, как ты, станет с Новой республикой? Завтра-то что будет?
– Не будет никакого завтра, – нехотя отозвался лейтенант. – Знаете, семьдесят лет спустя один человек очень метко заметил: «Чем ближе светлое будущее, тем больше хочется в темное прошлое». Это про нас. Не может быть «завтра» в мире, в котором светлое будущее уже наступило. Понимаете?
С немецкой стороны внезапно взлетела осветительная ракета и глухо закашлял пулемет.
– MG-42, – сказал лейтенант, – фрицам тоже не спится.
Капитан взглянул на часы.
– А, дьявол – стоят.
– Почти половина пятого, – подсказал Стрельченко, – скоро начнется. Как ваша рука?
Капитан попробовал пошевелить пальцами. Большой, указательный и средний кое-как сгибались. Предплечье начинало ныть, как больной зуб.
– Отходит потихоньку, – ответил он.
Лейтенант поправил под головой вещмешок и спросил:
– Капитан – это ваше настоящее звание?
– Да, – ответил Строгачев.
– С вашей биографией уже можно было стать генералом, – заметил Стрельченко. – Или, по крайней мере, полковником.
– К чему? – поморщился капитан. – В кабинете штаны протирать?
– А-а-а, – с интересом отозвался лейтенант, приподнявшись на локте. – Вот оно как. Значит, не любите попусту протирать штаны? А что бы вы делали, не будь в будущем таких, как я?
– Что? – переспросил Строгачев. – Да уж делал бы что-нибудь, не беспокойся. Нашел бы, чем заняться. За грибами бы ходил. Цветы выращивал. Ел шашлыки. В море бы купался. Жил бы, в общем.
– И это жизнь? – спросил Стрельченко.
– Для меня – да.
– Тогда почему вы здесь, капитан? А не там, окучиваете свои цветочки? Молчите?
– А чего с тобой о жизни говорить? – огрызнулся капитан. – Все равно ведь не поймешь.
– Да я тоже не дурак вроде, – съязвил Стрельченко. – А говорить вы не хотите, потому что такой же беглец, как и я. Только боитесь в этом признаться. Вот выпрут вас на заслуженную пенсию, посидите вы в своих цветочках месяц-другой, поедите шашлык, накупаетесь. А потом, в одно прекрасное утро, возьмете да и застрелитесь.
– Из парализатора, – усмехнулся капитан.
– Да ладно. Это же я образно. Мало ли других способов…
– Например, на давно прошедшей войне.
Лейтенант вдруг заметил, что уже вполне отчетливо видит собеседника – дождь перестал, и над позициями занимался холодный туманный рассвет.
– Да, – ответил Стрельченко, – например. – Это лучше, чем сдохнуть от безделья в вашем либерастическом раю. Где все доступно, разрешено и давно решено за нас.
– Неужели так сложно найти себе область приложения усилий? В конце концов, есть искусство. Наука. Освоение Солнечной системы.
– Искусство зашло в тупик задолго до Новой республики. Оно давно уже превратилось в конъюнктурный придаток системы обслуживания. Фундаментальная наука? На кой черт мне причины возникновения Вселенной, когда я не понимаю смысла собственного существования? Прикладная же наука существует, чтобы совершенствовать условия жизни. А как можно совершенствовать совершенство? Что же касается экспансии… Скажите, капитан, каков смысл превращения других планет в еще одно тихое либеральное болото?
– А тебе ближе по духу тоталитарные режимы? Может, все-таки стоило тебя сдать в ОГПУ?
– Напрасно иронизируете. Между нами гораздо больше общего, чем вам кажется. Мы оба видим смысл своей жизни в борьбе за вечный мир и общечеловеческое счастье. Но достичь его не хотим, потому что потеряем свою цель. И мы оба возвращаемся назад, потому что в своем времени нам делать нечего.
Капитан почувствовал легкий толчок в лицо – сырой рассветный воздух дрогнул. А потом еще и еще. Лейтенант вскочил, нашаривая под нарами каску.
– Началось, – пояснил он и, высунувшись из щели, что было силы крикнул: – Все в укрытие!!!
Капитан выплеснул из каски воду, надел ее и принялся торопливо подтягивать ремешок под подбородком, ежась от стекающих за шиворот ледяных капель. Послышался пронзительный шуршащий свист, сопровождаемый легким треском, словно кто-то рвал на части марлевые бинты. Строгачев через проем увидел, как в полусотне метров сбоку встал черный сноп разрыва, и в следующее мгновение взрывная волна швырнула его на стену. С перекрытия на него повалились мокрые комья грязи. А еще через две секунды уже громыхало и рвалось вокруг, не переставая. В щель вместе с лейтенантом ввалились несколько заспанных бойцов, прячась от непрерывного сыплющего града земли, расщепленного дерева и камней.