С минуту в комнате висела тишина. Потом Сейлор махнула рукой на дверь в спальню:
– Пошли туда!
Едва зашли, зашептала ожесточенно:
– И что теперь делать? Как ее запугать, если кота не трогать? Ее же запугать нужно сначала, чтоб не артачилась!
– По-моему, она и так чуть не обделалась, – неуверенно ввернул я.
– Да, ты не знаешь, какая она упертая! Просто так нипочем не согласится… – Сейлор вздохнула. И предложила: – Тогда резануть ее немножко? Может, она крови боится?
Идея мне не понравилась. Но чтобы возражать, требовалось придумать что-нибудь взамен. И тут меня осенило:
– Книги! У нее там полный шкаф бумажного хлама!
– И что?
Девчонки не поняли. Ох и тормозят они иногда. Ничего не поделаешь – гендерные особенности строения мозга, так, что ли, это называется? Пришлось разжевывать:
– Какой нормальный человек будет держать у себя в квартире бумажные книги? Да еще столько! Она их коллекционирует, это же ясно! А если коллекционирует, значит, дорогие.
– Юсси, ты такой умный! – восхитилась Марьяша.
А Сейлор и говорить ничего не стала. Метнулась в комнату, распахнула стеклянную дверцу шкафа, сдернула на пол целую полку, схватила первую попавшуюся книженцию – хрясь пополам! Тут и мы подоспели. Хрясь, хрясь, хрясь – две минуты, и пол под ногами был устлан макулатурой. Кураторша мычала, дергалась, чуть стул не переворачивала. Проняло, правильно я сообразил.
– Ладно, хватит пока, – подняла руку Сейлор. И повернулась к кураторше: – А теперь слушайте внимательно. Мы не грабители, мы пришли не за вашими цацками и деньгами.
Она сделала эффектную паузу, как в кино. Кураторша внимала каждому ее слову.
– Мы пришли попросить, чтобы вы написали характеристику одной девочке, выпускнице. Хорошую характеристику. Это ведь не трудно, правда?
Кураторша помедлила. Кивнула неуверенно.
– Вот и замечательно. Пишите.
Марьяша схватила лежавший на столе айпад, бросила его на колени женщины, освободила ей руки по локоть.
– Пишите, – продолжала командовать Сейлор. – Характеристика на Светлану Мастайкину Натальевну.
Коснувшиеся было сенсор-экрана пальцы кураторши замерли. Сейлор нахмурилсь:
– Что-то не так?
Протянула руку к шкафу, и на пол посыпались книги со второй полки. Кураторша быстро-быстро затрясла головой и принялась печатать.
Через пять минут характеристика была готова. Отличная характеристика, от такой и я бы в свое время не отказался.
Едва письмо ушло на сервер гороно, Сейлор отобрала айпад, уселась на груду недорванных книг – ожидать подтверждения. Сколько придется ждать, не знал никто из нас. Я подошел к шкафу, начал читать надписи на корешках. Марьяша наведалась на кухню, принесла пачку молока для себя и минералку для нас.
Однако подтверждение пришло неожиданно быстро.
– Есть! – радостно подскочила Сейлор, так что кот, попытавшийся было выползти из-под шкафа, мигом задвинулся обратно.
– Готово? – уточнил я. – Можем уходить?
Девчонки уставились на меня, как будто впервые увидели.
– Юсси, ты чего тупишь? – наконец произнесла Марьяша. – Она аннулирует характеристику, как только ее развяжут.
– А как же?..
Я растерялся. И ведь в самом деле аннулирует! Как это мне раньше в голову не пришло? Казалось, такой хороший план. А на поверку…
– Доставай айфон, – распорядилась Сейлор.
– Зачем?
– Кино будешь снимать для Каспера. Ты ж ему обещал эксклюзив.
В третий раз щелкнула ножом и медленно пошла к кураторше. Та замерла. Не то что мычать и трепыхаться, но и дышать не решалась.
Но это ее не спасло. Сейлор схватила за отвороты блузы, рванула их в стороны, обнажив бледный впалый живот женщины, дряблую грудь в бежевом бюстгальтере. Поводила ножичком, словно примеряясь… И резко всадила его чуть выше пупка.
Снаффом в наше время никого не удивишь. Я столько его переглядел, всякого-разного! Но самому снимать не приходилось ни разу. И видеть вживую, как убивают человека, не приходилось.
Сейлор била четко и коротко, не замахиваясь. Просто колола – в живот, в грудь, в шею. Но острый клинок входил глубоко, почти по самую рукоять. Снова, и снова, и снова. Долго. Бесконечно долго. Сначала кураторша мычала и дергалась, мотала головой, рыдала. Потом только вздрагивала и постанывала. Потом замолкла, грузно обвисла на веревках. Кровь стекала ручейками по коже, очень скоро переставшей быть белой, по юбке, по колготам, собиралась в большую блестящую лужу под стулом, цеплялась за подошвы берцев, рубчатыми следами мазала линолеум в комнате. А самое отвратительное – человек воняет, когда его убивают. И не только кровью. Все же снимать оказалось легче, чем просто наблюдать. Сосредотачиваешься на ракурсе, на экспозиции и будто отстраняешься от происходящего. Если бы не это, блеванул бы наверное.