– Для подобного шага нужна сильная воля. Та самая воля, которой не хватило вашим предшественникам.
Президент мысленно хмыкнул – похоже, министр уже работает над его предвыборным имиджем. Ну что ж, если все пройдет успешно, сидеть ему еще один срок в Белом доме. Президент тяжело вздохнул (при воспоминаниях о выборах это далось без труда) и суровым взглядом обвел соратников.
– Чтобы изменить общество, нужно изменить самого человека. – Слова министра обороны из уст президента, славящегося умением присваивать чужие фразы, звучали особенно веско. – Действуйте!
Его звали Карл. Старинным шведским именем Карл. Отец-историк удружил. Еще до рождения сына вычитал в старинной книге, что так звали целую династию старошведских королей. И решил потешить больное самолюбие.
Вот и пришлось расти мальчику одним-единственным Карлом среди Мухаммадов и вошедших в моду Абу-Бакров. Зато отец любил поглаживать сына по голове и приговаривать: вырастешь и тоже станешь королем. А Карл уныло хмурился и думал, что у королей не бывает фамилии Мухаммадссон, иначе все шведы поголовно имели бы в предках царственных особ. В Швеции каждый третий, если не второй, носил такую фамилию.
Но Карл выделялся среди сверстников не только экзотическим именем. Чаще люди обращали внимание на его светлые волосы, молочную кожу и водянистые серо-голубые глаза. Альбинос, шушукались они, когда белым корабликом он плыл посреди уличного моря смуглых и кареглазых соотечественников. «Белизна» Карла сильно расстраивала его отца. Он часто вздыхал, стоя по ночам над кроватью сына и думая, что тот спит. А Карл подозревал, что отец жалеет не его, а свои претензии на «голубую» кровь – ведь о королях-альбиносах никто никогда не слышал.
Сам мальчик не придавал никакого значения своей внешности. Да, в солнечные дни его обычно светлые глаза краснели и ныли, однако физическую боль он перетерпевал без проблем, а психологического дискомфорта и вовсе не испытывал. При том, что он приходился единственным белокожим блондином на несколько миллионов смуглых брюнетов, за пятнадцать лет жизни его ни разу не обозвали «белой обезьяной», хотя в школе рассказывали, будто в прошлые века такие клички были нормой.
Наоборот, на улице к нему частенько подходили незнакомцы, чтобы потрепать по волосам и успокоить – «ничего, что ты белый».
В школе Карл так и не завел себе друзей, но каждый одноклассник считал своим долгом подбодрить его – «если кто будет обижать, только скажи». А разбившая не одно сердце первая красавица класса Самина иногда даже разрешала проводить ее до дома.
Отец рассказывал Карлу: в двадцатом веке альбиносов принимали за колдунов, а людей с другим цветом кожи вешали на городских площадях. Слушая его, мальчик мысленно благодарил всех богов за то, что живет в столь просвещенное время, когда Иных не преследуют, а ласково опекают.
Раз в неделю его приглашали на заседание Комитета по защите прав альбиносов, которым руководил господин Ахмедссон, по совместительству директор школы Карла. В конференц-зале собирались несколько постоянных сотрудников Комитета и десять-двадцать часто меняющихся волонтеров. Господин Ахмедссон, маленький, жизнерадостный толстячок, довольно потирал руки при виде заполненной аудитории и читал с экрана наладонника лекцию о пользе толерантного отношения к Иным. «Если ты будешь добр к не таким, как ты, то и другие ответят тебе тем же. И неважно, кто ты, где живешь и как выглядишь», – этой фразой он заканчивал все свои выступления. После чего ему долго и громко хлопали. И единственный в зале «не такой» Карл тоже бил в ладоши, не жалея сил. Выступления господина Ахмедссона ему всегда нравились.
Однако, когда Карл возвращался домой после заседания и пересказывал речь директора, отец громко возмущался. Он говорил, что господин Ахмедссон не имеет собственного мнения, что он тупица и был тупицей, даже когда они учились на параллельных потоках в университете. А еще отец утверждал, что у шведов «хорошее отношение к Иным заложено в менталитете», и именно поэтому «страна уцелела после третьей мировой».
Мальчик не спорил, однако не видел большой разницы между позициями отца и директора. Он недоумевал по другому поводу – а откуда у шведов вообще какое-то отношение к Иным, если других Иных, кроме себя, он до недавнего времени не встречал?.. И еще он никогда не передавал отцу слова директора о том, что историки тащат Швецию в прошлое. «Мы живем настоящим и смотрим в будущее», – обычно пафосно восклицал господин Ахмедссон и с укором смотрел на Карла, как бы призывая разделить справедливость его негодования…