— Либерти, у вас что, в пансионе внеплановые каникулы?
— Нет, миледи, меня исключили за драку, и я хотела лично сообщить вам об этом. Госпожа Тетель сделал всё, что могла, но, увы, мой характер уже не изменить.
Голова мальчика в одеяле дернулась.
— Ты умеешь драться?
Все нравоучения застыли у миледи Гиленхаал на языке — её сынок опять заговорил, и это почти после годового молчания.
— Умею — сказала Либерти.
— Покажи.
— На тебе что ли?
— Нет, мама сейчас вызовет слугу.
— Я не буду бить человека ни за что, извините миледи Гиленхаал, мне пора — и Либерти ушла, размышляя, отчего эти богачи такие жестокие, ведь у них есть всё, что нужно, им не надо с оружием в руках защищать свои жизни, а вот поди-ка.
А вскоре у Либерти появилась первая в жизни подруга — одна из учениц Вальмора, ужасно долговязое, страшненькое и пугливое создание, на пять лет старше Либерти. Её привезла мама и, сделав ужасающее внушение, оставила на произвол судьбы посредине двора — девочка и так робкая от природы, теперь вообще боялась пошевелиться, как застыла на одном месте — ни туда, ни обратно. Либерти наблюдала за это сценой из окна и, поняв, что новенькая вообще даже не моргает, сжалилась и крикнула:
— Эй ты, иди сюда, сейчас уже уроки начнутся.
Привычка подчиняться взяла вверх, и девчонка поковыляла к крыльцу.
— Давай, проходи, тебя как зовут? Меня вот Либерти.
— Лилия.
— Красивое имя — сказал Либерти, а про себя подумала, что она больше похожа на лопух, чем на лилию.
— Ты на полный курс или только набраться умных фраз для ярмарки невест?
Лилия вмиг стала пунцовой и пролепетала:
— На полный, мама сказала, что с таким лицом как у меня на ярмарке невест делать нечего, так хоть на старость смогу себе заработать.
— Добрая у тебя мамочка.
— Да, просто я не оправдала её надежд — бесхитростно пояснила Лилия.
Либерти презрительно фыркнула — ну разве можно быть такой нюней. Но вскоре Либерти изменила свое мнение — Лилия в атмосфере всеобщего дружелюбии оттаяла, проявила недюжий ум, и ей было не в тягость помочь отстающим, испечь для всех пирог или найти для каждого доброе слово. Но вот только стоило явиться её маме и всё — критика, издёвки и прочий «набор злобной личности» — Лилия терялась и становилась похожей на слабоумную, ведь если человеку постоянно говорить, что он свинья, то он в конце концов он захрюкает.
Либерти понемногу подбивала подругу на бунт — та иногда приходила к ней в гости, говоря маме, что они занимаются уроками, а на самом деле Либерти таскала лилию по самым разным местам — от леса до кабаков, где она участвовала в кулачных боях. Лилия каждый раз отнекивалась, но не уступить не могла, пока не хватало силы воли.
— Вот, смотри, ты уже врешь, дальше больше — начни огрызаться, а потом вообще хлопни дверью и приходи жить к нам.
— Нет, я так не могу.
— А хочешь, я сама выскажу твоей маме всё, что мы о ней думаем? Тогда она сама тебя выгонит.
— Нет-нет, Либерти, не надо.
— Зря, нельзя же всю жизнь бояться.
— Вот в этом главное отличие между нами — сказала Лилия — ты, Либерти, не боишься быть свободной, на тебе нет всех тех оков, которые обычно присущи человеку.
Либерти и впрямь обладала какой-то болезненной склонностью к свободе и опасным приключениям. Любые правила, предписания, советы её раздражили, и ей всегда хотелось сделать всё наоборот, а если от этого нельзя было никуда деться, то она, скрипя зубами, подчинялась, зато ночью, когда её никто из знакомых не мог видеть она отрывалась по полной. Дождавшись, пока Вальмор заснет, она брала стелпсы и вылезала в окно, а дальше, как повезет — то в драку впутается, то на стаю бродячих собак наткнется, или пойдет на погост попугать случайных путников. Невзрачные с виду стелпсы превращались в руках Либерти в грозное оружие, один она обычно носила в пучке волос на затылке, другой в миниатюрных ножнах на левой руке — убивать, конечно, она людей не убивала, но двух особо приставучих мужиков слегка порезала, и это в одиннадцать-то лет.
Так что можно было сказать, что в Либерти уживались два человека — один хладнокровный, хитрый и жестокий любитель опасных авантюр, а другой — добрый, веселый и справедливый. И пока они находились в равновесии, но надолго ли?
И вот, как то одним вечером свободолюбивая натура Либерти была поставлена перед неприятным для неё выбором.