— Не займет. Мне подумалось, что Всевышний, если Он существует, с нетерпением ожидает окончания вашего эксперимента. Имею в виду не мучительство перед концом, а аннигиляцию души. Возможно, если всё получится, Он будет очень вам благодарен.
— Вы так считаете? — удивился Роу.
— Предполагаю. Он будет рад самоубийству мира, который, мягко говоря, получился не совсем таким, как он задумывал. Хотя бы потому, что в нем произрастают такие сущности, как вы или Майер.
Пока доктор переваривал сказанное, зазвонил лежащий на столе мобильник. Он взглянул на экранчик и, прежде чем откликнулся, произнес мягко и проникновенно, глядя мне в глаза:
— А вы отпустите все свои обиды, Норди. Благословите всех обидевших. Благословить значит исцелиться. Вам станет несравненно легче, поверьте. — Он нажал кнопку ответа. — Слущаю. — Выражение лица резко изменилось. — Как-как, вы говорите? Бритва?.. Где?.. Сейчас буду.
Положив трубку, Роу растерянно пошевелил пальцами. Он казался огорченным и удивленным.
— Человек, о котором мы только что говорили, не дождался ритуала и совершил мученическую кончину самостоятельно. Ваш хороший знакомый, Джекоб.
Я не поверил своим ушам.
— Что вы сказали?!
— Что слышали. Джекоб перерезал себе горло опасной бритвой. Вряд ли он снял этим большой груз грехов: смерть мучительная, но быстрая. Но все же это поступок, согласитесь. Я иду осматривать тело. Если хотите, можете составить мне компанию.
Я молчал в полной прострации.
— Ну, как хотите, — Роу поднялся. — В таком случае я с вами прощаюсь. Мы не договорили, поэтому встретимся еще раз, в самое ближайшее время.
Немного отдышавшись, я все-таки побрел к домику Джекоба.
Именно там он был обнаружен с перерезанным горлом. Днем зашла уборщица, как обычно. И выскочила с оглушительным воплем. Неужели не привыкла, работая здесь, что местные обитатели то и дело отправляются в бессрочную командировку на тот свет? Впрочем, ее, видимо, шокировал не факт смерти, а ее вид.
Русский ученый перерезал себе сонную артерию опасной бритвой. Одним взмахом, от души. Щека, подбородок и шея покоились в лаковой лужице застывшей крови. Губы изгибались в усмешке, припорошенные бородой. В записке, что лежала на столе, придавленная его грязным ботинком 44-го размера, было размашисто выведено: «Пока, дуралеи! До скорой встречи».
С Диной, которая не преминула, как и большинство оставшихся обитателей Гипербореи, посетить домик с окровавленным телом одаренного ученого и широкой души парня, сделалась истерика. Она громко замычала, зажав себе рукой рот, выскочила за дверь и рухнула ничком в траву. Юдит, бледная и растерянная, пыталась ее успокоить, отпоить валерьянкой, но Дина лишь мотала головой, мешая короткие волосы с травой, воя и выкрикивая бессвязные проклятия.
Меня удивила ее реакция: кто бы мог подумать, что сухая ученая вобла способна на такой поток чувств. Истерика Дины потрясла даже больше гибели русского, как ни странно это осознавать. Последний разговор с ним подготовил к чему-то подобному, и шок от страшного известия хотя и оказался острым, но продлился недолго.
Еще как минимум один обитатель острова расстроился: Мара. Бегло оглядев тело, она отдала негромкие распоряжения кому-то из персонала и вышла. Нахмуренная, сосредоточенная, подурневшая. Переживает, что лишилась отличных креативных мозгов? Свежего «творожка» под черепной крышкой?..
Когда, вернувшись в свою избушку, рухнул ничком на постель в оцепенении всех чувств и отсутствии каких-либо мыслей, в дверь постучали.
Юдит. Я даже не обрадовался, настолько был угнетен.
— Это вам, — девушка протянула сложенный вдвое листок бумаги.
— От Джекоба? — догадался я.
Она кивнула.
— Вот значит как. Он доверился вам, что собирается уйти на тот свет?
— Да. У него было два варианта: уйти самому или подвергнуться этой гнусной «мученической кончине». От второго я сумела его отговорить.
— Неужели не могли посоветовать ему менее варварский способ? Сами видели, что творилось с Диной.
— Не говорите чушь, — холодно отрезала она. — Способ прекрасный: быстро, наверняка и боль минимальная. Мы обсуждали его. Был еще вариант: утопление. Прыгнуть с лодки, повесив на шею булыжник. Джекоб где-то вычитал, что смерть от утопления самая приятная: когда проходит первая паника, якобы наступает эйфория. Волшебные звуки, дивные видения гурий и прочее в том же роде. Но я отговорила.
— Почему?
— Джекоб отличный пловец. Поддавшись инстинкту самосохранения, он мог суметь развязать веревку с булыжником и выплыть.
— Разумно.
Я не знал, что к этому добавить. Бессердечная логика девушки, которую мне всегда нравилось представлять нежным и слабым ребенком — хоть и были десятки случаев убедиться в обратном — убивала.
Она положила послание самоубийцы на стол и вышла.
Не сразу прочел, медлил. Накатывали апатия и слабость, как после долгой тяжелой болезни. Минут через двадцать, наконец, развернул.
«Дружище Норди, не поминайте лихом! Наверное, вы клянете меня последними словами: сперва безумный Ниц, затем слишком умный русский. И с кем же теперь болтать на всякие интересные темы, с кем спорить, с кем тянуть пивко на закате?.. Но я иначе не мог. Поймите и не сердитесь. Вы ведь умный и душевный мужик, Норди, несмотря на всю затравленность и комплексы.
Мне они стали противны, все они, до тошноты — Пчеломатка, Майер, Роу. Мне опротивело видеть их каждый день, обсуждать их безумные планы, тщиться им понравиться, заслужить похвалу, словно удачно станцевавший медведь на арене. Меня выворачивает от их рож, их умных словес.
Три человека, от которых меня не тошнило — безумный старец Ниц, меланхоличный задохлик Норди и бесстрашная малышка Юдит. Ниц меня уже простил, я думаю, и возможно, сейчас, когда вы читаете это послание, мы дружески болтаем с ним, как раньше. Нет, намного веселее и дружелюбнее, чем раньше: уже нет поводов для споров. Что касается Юдит, она изначально одобрила мою затею. Дело за вами.
Я вовсе не хочу сейчас высказывать тот банальный бред, что вот-вот получу, наконец, ответ на свои заветные два вопросика. Ничего подобного. Если бы это было так просто: чиркнуть лезвием, и получай ответы! Придется еще потрудиться, поломать башку. Учиться, учиться и учиться…
Адьё!»
Глава 36 ДВА СПИСКА
Мой замысел — убить Мару и тут же следом за ней покинуть этот свет, оказался не столь прост в выполнении. Начать с того, что я никак не мог найти Пчеломатку и остаться с ней наедине. Групповые занятия больше не проводились, гулять по острову не входило в ее привычки. Зайти в ее жилище? Но я даже не знал толком, где она живет — запомнил лишь, что на втором этаже (откуда блестело в направлении горящего Ница любопытствующее стеклышко камеры). К тому же у жилого корпуса всегда стоял охранник и вряд ли меня пропустили бы внутрь без веских причин.
Три дня бесплодно шатался по острову, стараясь хоть где-нибудь пересечься с ней. В конце третьего повезло: заметил Мару, шагавшую в направлении продуктового склада в компании с одним из служащих, что нес на плече пустые мешки. Как видно, супруга Майера решила затовариться сразу на несколько дней.
Я опрометью бросился им наперерез.
— Простите, не могли бы мы поговорить? Это очень важно.
Не останавливаясь и не поворачиваясь в мою сторону, Мара хмуро бросила:
— Не сейчас! Я очень занята.
Но я не отставал. Я даже — о святотатство — осмелился придержать ее за рукав стильной кожаной курточки.
— Пожалуйста, только две минуты! Это очень важно.
Мара нахмурилась, но все-таки остановилась. Бросила своему спутнику:
— Вы идите, я вас догоню, — и повернула лицо ко мне. — Ну, я слушаю! Только будьте лаконичны: совершенно нет времени на пустопорожнюю болтовню.
— Всего два слова! — Я постарался придать голосу убедительность, а глазам огонь. — Я решился, Мара. Приходите ко мне сегодня вечером или ночью.