Ты удочку закинул, как рыбак, И хочешь издали поймать добычу? Либуша ведь не мелкая рыбешка. Рванусь вперед, как царственный дельфин, И вырву удочку из рук твоих, И в море затяну тебя. Посмотрим, Как ты умеешь плавать, мой рыбак.
(Народу.) Теперь вам надо мужа указать, Что будет суд вершить и править вами С княжною рядом, с нею наравне. Я обращалась к вам с разумным словом, — Вы были глухи. Слушайтесь безумства, Хотя бы показного — все равно. Вот здесь мой белый конь. Меня доставил Он в Будеч ночью той, когда пошла я За травами, а обрела венец. Ведите к трем дубам его, к развилку Путей, идущих в лес. На месте том Поводья бросьте, следуйте за ним. Почуяв стойло прежнее, придет Он к старому жилью. И вы найдете Мужчину там, одетого как пахарь. То будет в полдень: за столом железным Один сидит он, молча ест свой хлеб. Ко мне его ведите: он и есть, Кого мы с вами ищем. То, что ныне Легко и слабо, туже он натянет, Железным будет он. как стол его, И вас," железных, подчинит себе. Вы будете платить налог за воздух, Которым дышите, за хлеб насущный. Он даст вам право — с кривдой пополам, И вместо разума закон поставит. Пройдут года, и — рок неумолим — Уж не себе вы служите — другим. Не жалуйтесь тогда на злую долю, Либушу вспомните, и мирный труд, и волю.
Пока люди становятся в две шеренги, чтобы расчистить путь коню, к торого Либуша легким ударом ладони заставляет двинуться вперед. , занавес опускается
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Лесная поляна и хижина Пршемысла, как в начале первого действия Слева на переднем плане перевернутый плуг.
Пршемысл (обращаясь к кому'То за сценой, вправо)
Пора кончать, волов поставьте в стойло, Присяду я на плуге отдохнуть. Мы знатно поработали сегодня. (Садится, прижимаясь лбом к ладоням.)
Ну, добрый пахарь, можно и тебе
От дел земных поднять свой взор к высотам
И к горнему от дольнего. Когда-то,
Давным-давно, в далекой стороне
Наш род был знаменит и процветал.
Но что мне в том? Сегодня есть сегодня,
А завтра и вчера — во всем похожи.
Но будь я все ж один из этих знатных,
Так высоко бы свататься не стал.
Ведь матка в улье мало что царица -
Она одна, и ей подобных нет:
Другие пчелы собирают мед,
А трутни служат лишь в полете брачном.
Так и у нас властитель, венценосец
Подобен лишь себе, ни с кем не равен.
Свою супругу возвышает князь.
Царицей же унижен, как супруг,
Тот, кто, как подданный, возвышен ею,
Не муж идет от века за женой, Жена за мужем — так велит обычай. Пусть женщина — венец всего: мужчина Та голова, что носит тот венец. И даже раб в своем хозяин доме.
(Встает.) Болтаю, хорохорюсь, а в груди — Надежда есть, и я прикован к ней. Неправда, что всего трудней деянье: Удача, смелость могут в нем помочь, Труднейшее из трудного — решиться. Вдруг оборвать бесчисленные нити, Которыми тебя привычка держит, И, вырвавшись из круга темных судеб, Стать самому себе живым творцом, Свой путь своею волей начертать, — Вот это непосильно в человеке Всему, что делает его земным, От прошлого к грядущему ведет. В ее душе живет мой образ, — нет, Не образ даже, только смутный призрак, Что может облики принять любые И не имеет имени и сходства Со мной, затем что ночью той, в лесу, Она меня и видеть не могла. Такой же смутный сон во мне клубится, Но он мне — счастье, он моя опора, Которую вовек не сокрушить.
Была б она пастушка, не Либуша, — А я такой же пахарь, как сейчас, Пришел бы к ней, сказал бы ей: «Девица, Со мною ты уже встречалась как-то. Вот знак заветный. Если вспыхнет свет В твоей груди, тот самый, что во мне Сиял уже давно, — прими и дай».
(Протягивает руку.) Она бы не ответила: «Любезный, Меж слуг моих есть место для тебя, Того ж, о чем сказал ты, — не припомню».
Эх, честный пахарь, сядь-ка ты на место, Вынь из кармана черный хлеб и сыр Да полдничай у грубого стола. Хлеб своего труда идет на пользу, Хлеб милости — ложится тяжким комом. (Снова садится, вынимает из кармана еду и раскладывает на лемехе плуга.)
У ней мой конь, не меньше стоит он, Чем золотая цепь княжны Либуши. Выходит, значит, цепь — моя по праву. Хотел я, чтоб когда-нибудь она Вскочила на коня, спустив поводья, И он примчал ее сюда.
Но что там? Глазам не верю: конь мой, только он Без всадника, кругом — толпа народа. Что я, в стране чудес? А вот и те, Вельможные, — придумали, знать, средство Соединить ту вещь, что пополам Мы разделили. Что ж, друзья, идите! Я у себя хозяин и спокойно
Ем здесь свой хлеб. Ведь пахарь, всех кормящий. Богам подобен. Он для вас — как воздух И как вода, которых не купить, Хотя за них порой и платишь жизнью.
Слева появляются трое знатных в сопровождении толпы народа.
Бивой
Здесь конь остановился. Мы у цели. Домослав
А вот, как нам Либуша говорила, И человек, что на столе железном, Лемехе плужном, хлеб свой разломил.
Бивой
Да это тот же самый человек, Что разрешил наш спор!
Лапак
Теперь все ясно.
Пршемысл (вставая)
Привет вам, гости! С чем ко мне пришли?
Вводят коня.
(Подходит к коню и гладит его.) А, Пришенк, верный друг, ты вновь со мной?
Лапак
Так конь его?
Пршемысл Что ж привело вас, гости? Домослав Приказ княжны.
Пршемысл Либуши? Лапак
Повелела Она тебя на княжий двор вести.
Пршемысл
А мне приказано идти за вами?
Лапак
Нет.
Пршемысл И, однако же, пришли вы скопом, Чтоб я не стал противиться? Не бойтесь, Меня вам не придется заставлять. Но чем же заслужил я приглашенье?
Домослав
Не знаем.
Л а п а к
Может быть, возникло мненье У ней, что ты для самого себя Советчик неплохой, а потому Судьей хорошим будешь и народу.
Пршемысл
Судьею быть могу я лишь себе, Ввести ж в обман того лишь, кто себя Обманывает сам.
Домослав
Пусть так. Однако — Садись на своего коня, — и в путь.
Пршемысл
Коня, что госпожу мою носил, Никто теперь не может быть достоин. Он ей принадлежит, и я хочу, Чтоб так оно и оставалось впредь. И не годится пот и пыль труда Нести туда, где труд лишь гость случайный, — Принаряжусь я на крестьянский лад. Да к высшим принято идти с дарами: Цветы я поднесу ей и плоды — Дар бедняка. Вы ж, гости господа, Как дома будьте. Подадут вам мед. Хлеб, молоко, чтоб, сил набравшись, шли мы Туда, где сила так необходима. (П риветственно машет рукой и уходит в хижину.)
Л а п а к
Слыхал?
Домослав Как гордо!
Б и в о й
Пусть! На гордость-гордость. Их поединок — стали и кремня — Рождает искру ярого огня.
Сцена меняется, приобретая большую глубину. На заднем плане, на вершине скалы, замок сестер. Власта и Свартка выходят из глубины сцены.
Власта
Так, значит, сестры, госпожи твои, Меня не примут?
Свартка Их нельзя тревожить.
Власта
Известно ль им, что я к ним от Либуши?
Свартка
Известно.
Власта И однако…
Свартка
Да. Но вот Они сюда спускаются из замка Крутой тропою. Отступи назад. Как подойдут, ты к ним и обратись.
Казн и Тета спустились со скалы вниз.
К а з и
Я говорю: дрожит вода в сосуде. Колеблется земля, и, значит, время Рождает нечто новое.
Власта
Княжна
Пресветлая!
Казн
Ах, это Власта. Здравствуй! Добро пожаловать — сюда, ведь в замок Тебе нельзя.
Власта Кто ж запретил?
Т е т а
Мы сами. Кто внемлет тайному, тот изрекает Веленья, но готов и подчиняться.
Власта
Моя владычица…
Казн
Мы знаем всё. Либуша хочет к сестрам возвратиться, Ей тягостно упорство темное народа. Но этого нельзя.