— Я же знаю, как ты относишься к Крушителю. Постарайся поменьше о нем думать. Сейчас я тебе объясню. Понимаешь, на Кротовьей Дороге ты чувствовал себя в безопасности, и вдруг оказалось, что твой злейший враг…
«Еще немножко — и я ее стукну», — подумал Стэн и закричал:
— А я его видел! Видел, видел, видел! Пожалуйста, не хочешь — не верь! А его жирная гадкая морда все равно была там, в окне! И его свинячьи глазки на меня смотрели, и я мог сосчитать, сколько у него веснушек на носу!
Флоелла покачала головой:
— Ну можно быть таким глупым? Я же тебе сто раз объясняла: тот дом отсюда далеко, окошко и то еле видно, тем более в темноте, тем более среди ночи, так что не болтай, пожалуйста, ерунду! Я даже не вижу, сколько цветов на клумбе, а она, между прочим, гораздо ближе.
Стэн чувствовал, что сейчас заплачет. Таким, как его сестра, ничего не докажешь! Хоть на уши встань! А Папочка, можно подумать, поверит? Нет, конечно! И никто! Потому что он видел то, чего не бывает.
«И ВСЕ-ТАКИ, — прошептал голосок. — ЭТО НЕ ЕРУНДА. ЭТО ПРАВДА».
— Но я могла и ошибиться, — проговорила Флоелла, уже стоя у двери. Стэн поднял голову. — Я готова допустить, что все дело в пятом куске сардельки. Папочка же говорил тебе, что ты зря его ешь.
И она как ни в чем не бывало потопала в кухню.
В доме было тепло и уютно, в саду ветер весело шуршал листьями, а Стэн чувствовал себя одиноким и очень несчастным. Весь день он старался внушить себе, что Флоелла права: переезд и все прочее, он зря огорчается, зря делает из мухи слона… Стэн повторял себе тысячу раз: «Глупости! Чушь собачья!» Он грозил сам себе кулаком и обзывал себя трусом — напрасно! Настроение не улучшалось.
Он то и дело вспоминал старый дом, черные окна, лица мальчиков и странные статуи на лужайке. А вдруг в пустых темных комнатах действительно что-то ПРОИСХОДИЛО? Что-то ужасное, такое, от чего даже у Флоеллы задрожали бы коленки?
И чем больше он хотел ЗАБЫТЬ эти мысли, тем чаще они лезли в голову, и тогда сердце у него колотилось, а кончики пальцев немели.
Стэн не мог ни читать, ни играть. Он бродил из комнаты в комнату вслед за Папочкой и соглашался делать любую, самую нудную домашнюю работу — лишь бы ни секунды не быть одному. Он вычистил раковину на кухне, подмел везде пол, навел порядок в ванной. Он тер стены в кладовке так старательно, как будто собирался выступать на конкурсе домашних хозяек. Все, что угодно, — только не думать.
Он попробовал позвонить Миджу, но у него никто не подходил к телефону, даже автоответчик и тот был отключен. Больше Стэну ни с кем говорить не хотелось. Что толку опять начинать объяснять — все равно не поймут. Так что, когда оказалось, что Папочка не может придумать ему больше ни одного поручения, он без всяких уговоров и просьб уселся за пианино. Он переиграл все этюды, которые знал, и принялся за гаммы. Он стучал по клавишам изо всех сил, так что пальцы болели…
Папочка стоял на пороге и озабоченно смотрел на Стэна.
— Где у тебя болит? — спросил он и пощупал Стэну лоб.
— Нигде, — печально ответил Стэн. Нет, он не станет рассказывать Папочке всю эту чушь.
Он вспомнил, что можно еще почистить клетку морских свинок, но бледные неподвижные лица снова уставились на него из пустоты, и он не решился встать с места. Ох, как странно они смотрели: молча, не шевелясь, не мигая. Он так хорошо их запомнил, как будто бы видел только что, только что…
И, главное, сколько себя ни утешай, черный дом все равно никуда не исчезнет.
«Притаился и ждет, — тревожно подумал Стэн. — Караулит кого-то».
На улице стало темнеть. Самый долгий день в его жизни кончался.
Стэн быстро задернул занавески в гостиной. Наконец-то можно было спрятаться от любопытных злых окон и от грозно поднятых каминных труб.
Он сел поближе к огню и стал смотреть, как синенькие и красные огоньки появляются и исчезают на углях. У него дрожали губы.
«СЕЙЧАС СЛУЧИТСЯ, — повторял голосок в голове. — СКОРО. НЕДОЛГО ОСТАЛОСЬ».
— Чепуха, — бормотал Стэн.
А голосок не унимался, и Стэн уже был уверен, что сейчас и правда случится ужасная вещь, большое несчастье, что-то гадкое, злое…
— Ну, ты как тут? — спросила, войдя в гостиную, Флоелла. — Сосчитал веснушки у привидений? — И она довольно фыркнула.
Стэн прикусил губу. Ей смешно. А ему так плохо!
— Не было там никаких привидений! Настоящие лица. Сначала Раймонда Голайта, а этой ночью — Крушителя. А ты только умеешь хихикать, а сама ничегошеньки не понимаешь! — выпалил он.