Дэйв. Да как ты смеешь…!
Джоан. На что угодно спорю, что ты ее, бедолагу, так и держишь в неведении.
Дэйв. Ты же о ней ничего не знаешь! У нас с ней все по-другому.
Джоан. Что же, интересно, у вас по-другому?
Дэйв. Просто по-другому, и все. Ну что ты пристала, ей богу!
Джоан. Или она, может, сидит на какой-нибудь дряни, и ей все равно?
Дэйв. Все обстоит совсем иначе, когда имеешь дело с женщиной, которая, по крайней мере, знает, что делает.
Джоан. Постой-ка, постой-ка… это ты на что намекаешь?
Дэйв. Да, да, вот именно! Дошло до тебя наконец? Все бывает совсем по-другому, когда с тобой не толстая, бесформенная, перезрелая стерва, которая к тому же одевается, как школьная училка, — а девятнадцатилетняя платиновая блондинка, у которой груди торчат, как пирожные-«безе»! Когда мы с ней заторчим, а потом она мне сделает минет! Ты уж не обижайся, Джоан. Да, это совсем другое дело! Когда чувствуешь рядом с собой упругое тело, а не расплющенные окорока, которые разве что на тележке возить. Уж не обессудь! И лучше меня не заводи!
Джоан. А ты ей сказал, что все еще женат?
Дэйв. Нет.
Джоан. Собираешься?
Дэйв. Нет.
Пауза.
Нет, то есть, я, конечно…
Джоан. То есть, я так понимаю, она ничего не знает?
Дэйв. Послушай…
Джоан. Ничего не знает о долгах, в которые ты втянул меня и всю мою семью, а потом бросил?
Дэйв. Но это же не так было!
Джоан. О тысячах фунтов, которые я все еще выплачиваю.
Дэйв. Да не в этом же, блин, дело!
Пауза.
Конечно, она ничего не знает, я ведь уже сказал. Но просто…
Джоан. Я так и догадалась.
Дэйв. Просто она ничего для меня не значит, я ее едва знаю.
Джоан. Тогда чего же она орет на тебя в телефон?
Дэйв. Как орет?
Джоан. Вы, может, поругались или что?
Дэйв. Я что-то не понял: как это она на меня орет?
Джоан. Она сказала, что они едут в Академию.
Дэйв. Куда-куда?
Джоан. В Брикстонскую Академию. Там будет какая-то «Ночь Богохульства» или еще чего-то. Она так сказала.
Дэйв. Какая к черту «Ночь»?
Джоан. Еще она сказала, что если ты поторопишься, то они как раз к метро подходят. Она и этот Дэнзил, или как там его. И еще что-то насчет того, что надо заплатить какому-то мужику, как ты обещал.
Дэйв. Погоди…
Джоан. Ты ей наркотики покупаешь, что ли?
Дэйв. Не будь дурой!
Джоан. Хочешь, я ей перезвоню?
Дэйв. Джоан, я тебя прошу…
Джоан. Мне кажется, все же надо ей позвонить, правда, а то кто его знает, что там с ней…
Дэйв. Она прекрасно может сама о себе позаботиться.
Джоан. Ну, в этом-то я не сомневаюсь!
Дэйв. Ты не думай ничего такого, это ей нужно, чтобы похудеть. Ну, таблетки. То есть, деньги.
Джоан. Но ты ведь не знаешь наверняка.
Дэйв. Да что ты понимаешь! Это — образ жизни, и он стоит немалых денег!
Джоан. А ты ее менеджер, что ли?
Дэйв. Да я, блин, едва ее знаю, сказал ведь!
Джоан. Или, может, сутенер?
Дэйв. Мы в ночном клубе познакомились, она сама по мне подошла.
Джоан. Ну, естественно!
Дэйв. Может, хватит уже?
Джоан. А как же иначе? Она как тебя увидела, так и обмерла. От тебя и твоего плазменного телевизора.
Дэйв. Ты что, ревнуешь?
Джоан. И от твоих бриллиантовых колец. Прямо весь такой добрый папик! Она ведь просто пацанка, ничего лучшего, небось, в жизни еще не видела…
Дэйв. Ей в октябре двадцать исполнится. Конечно, она ничего лучшего в жизни не видела — это она и сама прекрасно может вычислить.
Джоан. Совсем девчонка, а ты ей разрешаешь вот так по улицам болтаться.
Дэйв. Послушай, если бы мне хоть на минуту пришло в голову, что ей грозит опасность…
Джоан. И что тогда? Тут же бросился бы ей на помощь?
Дэйв. Дай мне закончить.
Джоан. В Брикстон полетел бы, как Бэтмен?
Дэйв. А то ты меня не знаешь.
Джоан. Да ладно, расхвастался, как павлин! Ты же всю жизнь беспокоился только о себе самом! Хоть бы раз подумал о ком-то из нас.