У меня всё больше складывалось впечатление, что Самос играл не в своей обычной манере. Его дебют, в частности, показался мне неудачным. Он преждевременно выдвинул наиболее значимые фигуры, а затем потерял инициативу и время, отводя их назад. Казалось, что он собирался предпринять некие существенные ходы, или чувствовал, что он должен их сделать, но никак не мог решиться на это.
Он как-то нерешительно сходил копейщиком.
- Это не кажется мне сильным ходом, - заметил я.
Самос лишь пожал плечами.
Я, как и планировал, переставил Строителя Убара но Писца Убара - один. Безусловно, его необычное начало партии вынудило и меня не раз изменить свои планы относительно ходов некоторыми фигурами в моём собственном дебюте.
Тула теперь похотливо, настойчиво и развязно извивалась перед нашим столом. Трудно было не заметить, какие полные ярости взгляды бросает на неё Линда, стоявшая на коленях несколько позади Самоса. Рабыни обычно бесстыдно конкурирует между собой за место фаворитки в постели рабовладельца. Тула, со своими длинными, стройными, загорелыми ногами, высокими скулами, и чёрными волосами, выглядела просто прекрасно в своём золотом ошейнике. Приятно владеть женщинами. Но Самос практически не обратил на неё своего внимания, и, тряхнув головой, она, вращаясь в танце, заскользила дальше. Похоже, что эту ночь она проведёт в руках другого господина.
На мой следующий ход Самос ответил своим.
Я услышал тихие приглушённые крики с дальнего конца зала, сопровождавшиеся звоном упавшего кубка. Оказывается, прежняя Леди Ровэна из Лидиуса больше не была связана, но теперь её руки оказались в мощных кулаках уже другого мужчины, и прижавших их за её головой. Теперь она лежала на спине, брошенная на один из низких столов.
Мне показалось, что этим вечером Самос как будто постоянно выпадал из игры. Похоже, его мысли были заняты чем-то другим. И меня крайне волновал вопрос, не могло ли что-то в наших общих делах пойти не так.
- Ты хотел видеть меня? – спросил я Самоса, для которого приглашение меня в его торговый дом просто на партию в Каиссу было весьма необычным.
Он не ответил. Он ушёл в свои мысли, и было трудно сказать касались ли они обстановки сложившейся в нашей партии, или же обстановки на несколько иной доске. Самос хорошо играл, но он не был ярым энтузиастом Каиссы. Как-то он сказал мне, что он предпочитает другую Каиссу, ту в которой вместо фигур выступают политики и воины.
- Подозреваю, что Ты пригласил меня сюда, не ради партии Каиссы, не так ли? – напрямую спросил я, но Самос предпочёл отмолчаться. – Побереги своего Убара.
Самос задумчиво вернул фигуру на место и снова задумался.
- Что слышно о кюрах? – зашёл я с другой стороны.
- Немногое, если не сказать вообще ничего, - ответил он.
Наш последний крупный источник информации по этому вопросу, насколько я знал, оказался белокурой рабыней по имени Шейла. Я запомнил её, стоящую на коленях перед нами, и имеющей на себе из одежды лишь ременную рабскую сбрую. Она ничего не скрывала, но зато сильно увеличивала её привлекательность. Женщина покорно рассказала нам всё, что ей было известно. Но при всей её разговорчивости, толку от её показаний для нас оказалось немного. Кюры, несомненно, из соображений безопасности, выдают информацию своим человеческим агентам строго дозировано.
Эта Шейла когда-то была Татрикс Корцируса, но к нам в руки она попала уже невольницей Хассана из Касры, больше известного как Хассан – Охотник на рабынь. Мне приходилось прежде бывать в Касре. Это - речной порт на Нижнем Файене, и важный перевалочный пункт в торговле солью из Тахари. Едва Самос закончил с её допросам, как она по команде Хассана, всё также находясь в рабской сбруе, принялась ублажать нас обоих. Лишь после этого, Хассан накинув на её прелестную белокурую головку непрозрачный рабский мешок, забрал её из камеры пыток. В последний раз, я видел её, уже лежащей на дне баркаса под ногами её господина направлявшегося к каналу. Щиколотки красотки были связаны вместе и притянуты к ягодицам ремнём, пристёгнутым к кольцу на спине, закреплённому в рабской сбруе. Что-то меня заставляло думать, за исключением кормёжки, всё остальное долгое время вплоть до прибытия в Касру она проведёт в этом мешке. Можно не сомневаться, что Хассан проследит за тем, чтобы эта блондинка служила ему с великолепием гореанской рабыни.