Короче говоря, игра в ленты позволяет свободным женщинам, в социально приемлемом контексте, с помощью символического превращения, до некоторой степени, успокоить свои сексуальные потребности, а в некоторых случаях, если они того пожелают, подать намёк заинтересовавшим их мужчинам. Конечно, нет, и не будет никакого полного удовлетворения женской сексуальности, вне пределов контекста мужского господства. Но, честно говоря, меня заинтересовало, на что будет похожа свободная женщина, символ благосклонности которой я теперь носил, будучи раздетой и в ошейнике. Интересно было бы посмотреть, во что бы она превратилась, если зажечь в её животе рабское пламя. Подозреваю, что ей стало бы не до раздачи шёлковых шарфов. После такого, ради сообщения о своих потребностях, ей пришлось бы делать совсем другие вещи, например: завязывать свои волосы в рабский узел, предлагать мужчинам вино или фрукты, танцевать голой перед ними, или стоя на коленях с плачем и поскуливанием облизывать и целовать ноги господина, стараясь привлечь его внимание.
Тут мне на глаза снова попалась женщина в ошейнике, раздетая до талии, прикрывавшая бёдра лишь коротким лоскутом ткани, каким-то чудом ещё не свалившимся с неё. Стоило нашим глазам встретиться, как она мгновенно отвела взгляд.
Я не скрывая своих намерений шагнул к ней, и она торопливо и испуганно, принялась пробираться сквозь толпу прочь от меня. Я последовал за ней, но не прямо, а обходя по дуге. Как я и ожидал через некоторое время, она остановилась и, обернувшись, принялась осматриваться, не последовал ли я за ней. Женщина, замерев, стояла среди людского моря, и с тревогой сканировала взглядом толпу в том направлении с которого она сама пришла. О чём она сейчас могла думать? Только ли о том преследовал ли я её или нет? Но вот вопрос, со страхом или с надеждой? Я не стал ждать дальше, и внезапно вынырнув из толпы позади неё, и обхватив руками, прижал её к себе. Теперь она не могла даже пошевелиться. Она оказалась столь же беспомощной в кольце моих рук, как если бы была заперта в тиросской клетке, сконструированной так, чтобы вплотную прилегать к телу.
- Сэр! – испуганно взвизгнула она, напрягаясь всем телом.
- Сэ-э-эр? – протянул я, как бы удивлённо.
- Господин! - быстро исправилась моя пленница.
- Ты ведь рабыня, не так ли? - поинтересовался.
- Да, конечно! – ответила она.
- Конечно, что? – уточнил я.
- Конечно, Господин! – покорно добавила женщина.
- А у Тебя неплохая грудь, - заметил я.
- Спасибо, Господин, - задохнувшись, прошептала она, расслабляясь по мере того, как моя правая рука заскользила вниз по талии к бёдрам, тщательно исследуя её тело, а левая продолжала надёжно удерживать захват.
- У Тебя хорошее тело, - признал я. - Уверен, что окажись Ты на рабском прилавке, и за Тебя бы дали отличную цену.
- Вы, правда, так думаете? – спросила пленница, с плохо скрываемым удовольствием в голосе.
- Да, - прошептал я ей прямо в ухо и спросил. - А что это за странная ткань на твоих бедрах? Её качество, кстати, кажется мне через чур высоким, чтобы достаться простой рабыне.
Мои руки, как раз достигли жалкого подобия юбки и игрались с завязками на её левом бедре.
- Не снимайте это, - взмолилась она, - пожалуйста! Пожалуйста!
- Но ведь, раз Ты - простая рабыня, - заметил я, на мгновение задержав свою руку, - то какая мне разница, чего хочешь Ты, если этого хочу я?