Девица, стоявшая на коленях рядом со мной, не выдержав, обхватила мой ногу руками и, всхлипнув, поцеловала моё бедро, словно напоминая о своём присутствии.
- Кажется, что эта девка готова для удовольствий, - усмехнулся чиновник, посмотрев на меня с долей зависти.
- Возможно, - кивнул я, приняв безразличный вид.
- Полка, Господин, - послышались сдерживаемые рыдания снизу. -Пожалуйста, возьмите меня на полку!
- О, а вижу, что Вы поимели благосклонность свободной женщины, -заметил чиновник, указав на дорогую, легкую, красочную ленту, просунутую сквозь петельку на моей одежде.
- Да, - признал я, вспомнив богато одетую, скрытую под вуалями, и весьма любезную свободную женщину, которая с моего разрешения закрепила этот символ на мне.
Каким грубияном должен был бы я быть, чтобы не принять это, после того как свободная женщина так красиво об этом попросила.
- Ну возьмите же меня полку, Господин, пожалуйста, я прошу Вас об этом! - взмолилась девушка у моих ногах.
- Впрочем, я вижу, что и Вы приняли благосклонность свободной женщины, - улыбнулся я.
- Да, - усмехнулся чиновник.
Лента, которую носил он, отличалась от моей, и формой, и цветом. Само собой, в игре в благосклонность, ленты каждой участницы должны быть уникальны, по модели, материалу, структуре, цвету, форме, оформлению и тому подобным признакам. В противном случае, как бы их можно было использовать в качестве фишек в этой игре? И, конечно, они оказались бы менее эффективными в выявлении результатов глубоко скрытого, но вовлеченного в эту игру соревнования, того соревнования, в котором женщины отчаянно соперничают друг с дружкой ради того, чтобы оказаться для мужчин желаннее других. Так или иначе, каждая женщина желает быть более притягательной для мужчин, чем другие. Это важно для них. Это заложено в них природой.
- Честно говоря, мне интересно уже то, что свободные женщины играют в игру благосклонности, - заметил я.
- Это дает им возможность пофлиртовать, - улыбнулся чиновник. – А ещё это дает им почувствовать себя, в некотором смысле, во власти мужчины, ведь, прося разрешения у него на принятие своей благосклонности, женщина вынуждена просить его о снисхождении. В этом не трудно рассмотреть форму символического подчинения, помещение себя в зависимость от его желаний. Также, конечно, это ещё и дает им способ проверить их желанность и публично объявить об этом.
- Всё-таки они соблазнительные и тщеславные существа, - усмехнулся я.
Я раньше и сам размышлял по этому поводу в том же ключе. Безусловно, игра в благосклонность, как и большинство игр, традиций и обычаев, имела сложный и множественный подтекст. Такие вещи иногда приобретают дополнительное значение и ценность, будучи обогащены исторической традицией и глубиной благодаря различной интерпретации в разных ситуациях.
- А ещё это дает им возможность установить свой рейтинг среди себе подобных, - усмехнулся мой собеседник, - вероятно, лучший, который они могут составить, пока не обнаружат себя порабощенными, помещёнными голыми на рабские прилавки на невольничьем рынке и оцененными по достоинству, на сей раз мужчинами.
- Не могу не согласиться, - засмеялся я.
Бесспорно, что такие игры, как игра в благосклонность, обеспечивают механизм, определения рейтинга желанности, среди женщин, в котором они, свободные женщины, как оказалось, весьма заинтересованы.
- А что лично Вы думаете о свободных женщинах, Капитан? – поинтересовался моим мнением чиновник.
- Признаться, я даже не знаю, что можно Вам ответить, как не знаю и того, существуют ли они в природе, - признался я.
У гореан есть выражение: «Есть только два вида женщин, рабыни, и… рабыни».
- Капитан, ну Вы же знаете, что я имею в виду, - с укором сказал он.
- Я полагаю, что с ними всё в порядке, - пожал я плечами.
- Но Рабыни несравнимо лучше, не так ли? - захохотал чиновник.
- А вот это верно и неоспоримо, - согласился я. – И нечего даже начинать сравнивать.
- Пожалуйста, Господин, отведите меня на полку, - вновь послышался снизу отчаянный женский плачь.
Свобода, с её запретами, инертностью и враждебностью, имеет тенденцию блокировать проявления глубинной женственности. В неволе эта блокада снимается, реально, а не на словах освобождая женщину, чтобы указать ей её настоящее место, место определённое ей природой, место рабыни у ног её господина.
- Пожалуйста, Господин, - молила девушка. - Я умоляю взять меня на полке.
Я подхватил её за руку, и вздёрнул на ноги.
- Счастливого карнавала, - пожелал я чиновнику.
- Счастливого карнавала, - отозвался он.
- Счастливого карнавала, - сказал я Бутсу Бит-тарску.