Я немного поколебался, а потом рубанул правду-матку:
— Учти, что она мне тоже очень дорога, и я не позволю ее обидеть даже тебе!
— Ты действительно вырос. И, наконец, выбрался из чужой тени… — после небольшой паузы уважительно выдохнула она, немного помучила паузой и… успокоила: — Я собираюсь найти с ней общий язык. И обязательно найду. Обещаю…
Глава 8
Часть 1
25 марта 850 г. от ОВД.
…На утренней тренировке матушка с Суккубой умотали всех, включая пестунов, целительниц и Аямэ с Икой. Буйствовали как поодиночке, так и в паре против троек произвольного состава, работали так, как будто всю жизнь отрабатывали чувство локтя, и не проиграли не одного боя! Да, выиграли не все — схватку против Палыча, Кнута и Пилота свели к ничье — но заставили всю семерку наставников проникнуться глубочайшим уважением.
Я тоже впечатлился до дрожи в коленях, ибо отставная «Валькирия» то и дело продавливала мощнейшие защитные артефакты, установленные в зале для боевки Охотничьего Домика, даже заклинаниями, бьющими по площадям, а Раиса Александровна, поймав кураж, моментами выносила их противников чуть ли не раньше, чем те вступали в бой!
Правда, целительницы выкладывались до предела сами, ставя на ноги «пациента» за «пациентом». В результате к концу тренировки право Светланы Романовны рулить процессом признали даже Сом с Щелчком, изначально отнесшиеся к появлению новой начальницы с предубеждением. Ну, а я плавился от гордости сразу по двум поводам. Из-за того, что матушка оказалась боевым магом такого уровня, и из-за «прорывов» сразу трех членов команды.
Что за прорывы? На одной-единственной двухчасовой тренировке на следующую ступень поднялось аж пятеро моих подопечных: Наоки шагнула на четвертую ступень ранга ученик, Эиру и Лиджуан — на пятую, Незаменимая стала подмастерьем-«пятерочкой», а Мавия — «пятерочкой», только мастером! И все это — за счет воодушевляющих касаний«в комплекте» с нешуточным энтузиазмом. Впрочем, прорывы не помешали вымотаться до предела, так что до ухода пестунов в домик для Слуг мы передвигались чуть ли не на карачках, а потом «поймали» по обновлению, поблагодарили Валентину за неоценимую помощь и, сияя от счастья, рванули в раздевалки.
Позавтракали в неполном составе — Аль Сауд со своей Слугой, поевшие еще до общего подъема, появились в трапезной только после того, как Анька и две новые горничные убрали со стола. Так что подключились к неспешной беседе, можно сказать, с середины. Вернее, с удовольствием выслушали рассказ Этэ-Инти о реакции ее деда на результаты «дискриминации по степени приближенности к Волконским» и поучаствовали в предсказаниях реакций на «внезапный» качественный скачок «приближенных», а потом Дауд высказал мысль, горевшую во всех взглядах:
— Он сломается. Просто потому, что в какой-то момент отдельные факты сложатся в общую картину, и твой дед поймет, что Российская Империя, Арабский Халифат и Япония сблизились еще сильнее, а между этими тремя государствами и Империей Солнца появилась первая трещина. Причем — прости за прямоту — из-за ничего не значащей пешки!
— Не за что тебе извиняться! — равнодушно пожала плечами Эиру. — На самом деле я и есть ничего не значащая пешка: у деда одиннадцать внуков, из которых он ценит только первого, второго, четвертого и пятого, а о тринадцати внучках, которых считает расходным материалом, не вспоминает даже в дни рождений. Ибо для этого есть помощники.
— У нас к женщинам тоже относятся… своеобразно… — признал Аль Сауд, и был перебит Суккубой:
— А в какой стране мира нас носят на руках?
— Ни в какой! — криво усмехнулась припозднившаяся матушка, появившись на пороге в одежде полюбившегося сочетания черного с оранжевым.
— Там, где целительство на нуле, еще терпят, хотя считают лишними ртами и кормят по остаточному принципу. В чуть более развитых государствах стерилизуют еще до полового созревания, чтобы неконтролируемый рост населения не вызвал голодные бунты и не привел к свержению законной власти. А в так называемых «цивилизованных», озабоченных грядущим перенаселением уже не отдельно взятой страны, а всей планеты, лишают радости материнства или умерщвляют «особо гуманными» способами.
— Так, может, поговорим о чем-нибудь приятном? — рыкнул я, увидев, что взгляды всех девушек потемнели.
— Я не смогу. Нет настроения… — буркнула Суккуба и сразу же ответила на мой недоуменный взгляд: — Пора начинать готовиться к чемпионату мира. Тут, в столице, это нереально. Поэтому завтра-послезавтра я улечу в Рязань, буду тренироваться до потери пульса на куда менее загруженном «домашнем» автодроме и скучать по вашей компании.
— А может, вам уехать не в Рязань, а в Медину? — внезапно спросил Дауд. — Да, в будни вы будете тренироваться в том же режиме, зато по выходным к вам сможем прилетать мы. Гонять на машинах и мотоциклах, уходить в море на «Фиалке» Люта и так далее! Кстати, наши полеты туда и обратно усилят вовлеченность Халифата в наш «Проект», ослабят давление на российские спецслужбы и позволят прокрутить ряд довольно интересных комбинаций…
Последнее предложение он произнес, постепенно понижая громкость голоса и глядя невидящим взглядом в стену над Раисой Александровной. Потом прищурился, вернулся в реальность и расплылся в предвкушающей улыбке:
— Как мне кажется, идея стоящая! Поэтому я сегодня же изложу ее деду и… в общем, посмотрим, что из этого выйдет.
— Я тоже провентилирую этот вопрос… — пообещал я и ответил на вопрос, появившийся сразу в нескольких парах глаз: — Мне надо заскочить во дворец в половине двенадцатого. Эдак на полчаса. Сгоняю со Светланой Романовной. На «Искорке». Вернусь максимум в час. Ну, а вы можете пока поразвлечься в тире. Или как следует попариться.
— Нет, париться мы будем вместе! — решительно заявил Дауд. — И прыгать в озеро — тоже…
…Пока мы ехали от «Княжьего Подворья» до моста через Шелонь, мама анализировала мою манеру вождения, оценивала рискованность маневров и, бывало, пыталась вдавливать в пол несуществующие педали. А после того, как мы выехали на Шимское шоссе, заняли левую полосу и разогнались до двух сотен, понаблюдала за мной еще минуты две, включила «глушилку» и грустно улыбнулась:
— Ты вырос, сын. А я упустила этот кусочек твоей жизни и страшно об этом жалею…
Я на миг скосил на нее глаза и фыркнул:
— Главное, что ты выжила, а все остальное — мелочи.
— Не мелочи… — возразила она. — Вчера Рая рассказала, как выживал ты, и теперь у меня сердце не на месте! Впрочем, твое будущее пугает в разы сильнее…
Тут я вздохнул и вывалил на нее все, что узнал об отношении к физикам в других странах, о том, как пробуждались, развивались и заканчивали жизнь наши, российские, и о «подкате» Великого Князя Вячеслава Георгиевича. А когда закончил, подвел итоги всему рассказанному:
— Мой вариант настоящего и будущего — самый перспективный из всех теоретически возможных. Кстати, теперь ты понимаешь, что для меня сделали Зыбины?
— Я поняла это еще из твоего первого монолога о Рае. Да, первое время дико ревновала и искала в ее действиях дальний расчет, хитрость, подлость и даже похоть, но вчера… вчера она вывернула наизнанку всю душу без остатка, и теперь я сгораю от стыда из-за того, что успела понапридумывать.
Тут она сделала довольно длинную паузу, а потом убила еще одним признанием:
— Будешь смеяться, но теперь я, бывает, ловлю себя на мысли, что Рая, в отличие от меня, всегда относилась к тебе, как настоящая мать. И все никак не получается найти себе оправдание, хотя еще в начале октября я была уверена, что клятвы, в свое время данные Ольгерду, были оправданы…
Да, новые голосовые связки и непривычный тембр не позволяли ловить те, прежние нюансы ее настроения, но то, что эта тема слишком болезненна, я знал и так. Поэтому ласково погладил предплечье родительницы и удержал ее на краю пропасти самоуничижения: