— Надо же, как выгодно, оказывается, быть автогонщиком!
— Николай Борисович, вы забыли добавить слово «Великий»! — желчно уточнил преподаватель. — А оно меняет все. И еще: чем завидовать, займитесь тем, что интересно вам, и постарайтесь добиться такой же приставки. Тогда все, к чему будете прикасаться вы, тоже станет бесценным…
Достойно ответить на это предложение парень не смог — пробурчал что-то непонятное и заткнулся. А я вывел на линзы МДР сообщение от Янки и невольно улыбнулся:
«Лют, твоя старшая сестричка в одночасье превратилась в одну из самых завидных невест всея Руси! Ты готов отгонять от нее женихов⁈»
«Может, все-таки „спасать“?» - набрал я, но вовремя сообразил, что шутить на эту тему подло, торопливо стер предложение и напечатал новое:
«Конечно: женихи, клюющие на деньги, будут дохнуть еще на дальних рубежах!»
Когда перечитал это сообщение, вспомнил о казни начальника Службы Внешней Разведки Великобритании, запланированной на полдень по времени Стокгольма, и невесть в который раз за утро задался вопросом «Смотреть или не смотреть…» С одной стороны, смотреть, как живой человек превращается в ледяную скульптуру и после попадания чего-либо типа ледяного копья рассыпается на мелкие осколки, не хотелось от слова «совсем». А с другой… с другой тварь, которую собирался уничтожить Ульрик Эрикссон, был личным врагом нашего Ларса, а значит, парня надо было поддержать.
«…а потом пойти на обед и умять что-нибудь мясное!» — мелькнуло на краю сознания, затем я отрешенно порадовался тому, что за годы жизни в роду Рарогов и тренировок с пестунами привык и к крови, и к увечьям, и к смертям, волевым усилием задвинул куда подальше осточертевшие мысли и записал домашнее задание, продиктованное преподавателем. А потом раздался звонок на перемену, и класс вывесил над столами голограммы, демонстрирующие эшафот на Большой Площади столицы Швеции.
Правда, не весь — Ларс, встав с места, подошел ко мне и криво усмехнулся:
— Показательная казнь — мероприятие, которое длится от сорока минут до часа. Говоря иными словами, до начала основного действа еще далеко. Значит, мы запросто успеем добраться до ресторана и заказать себе поесть…
…Добраться до ресторана мы действительно успели. Более того, успели перекинуться парой слов с Яной и Галей, приперевшихся в кабинет раньше нас, и даже вывесили голограммы с меню. Но стоило в него вчитаться, как у Эрикссона ожил комм. Парень, конечно же, принял звонок и буквально секунд через десять пошел красными пятнами. Следующие минуты полторы угрюмо молчал. А потом с трудом выдавил из себя слово «Хорошо…», оборвал связь, поиграл желваками и уставился на меня:
— Звонила мама. Сообщила, что… Элиас уже в Великом Новгороде и едет во дворец. Вроде как извиняться. Просила приехать и меня. А я… я не знаю, надо мне это или нет!
Я понимал, что давать советы в таких ситуациях — дело неблагодарное, но все-таки озвучил свое мнение:
— На мой взгляд, ехать надо. Сразу по двум причинам. Во-первых, тебя попросила матушка, а значит, это по каким-то причинам надо ей. И, во-вторых, имеет смысл выслушать и его. Хотя бы для того, чтобы попробовать понять, насколько этот человек искренен.
Швед ушел в себя, некоторое время обдумывал эти утверждения, а затем вздохнул:
— Ты прав. Поеду.
— Поедем… — уточнил я, и отмел его возражения, даже не дослушав: — Не спорь: с одним Щелчком я тебя не отпущу. Так что мы довезем тебя до Стальных Ворот, а там рванем в какой-нибудь ресторан. Галь, ты с нами?
Как и следовало ожидать, Чеботарева утвердительно кивнула,
так что я поднялся с кресла и первым направился к выходу. Пока шел к гаражу, думал о причинах, вынудивших Элиаса Эрикссона вылететь из Стокгольма ДО казни, и о последствиях его неявки на это «мероприятие». Увы, попытка поставить себя на место наследного принца Швеции ничего не дала: для понимания его логики требовалась хоть какая-то базовая информация, а ее у меня не было. В общем, за руль я сел загруженным, дождался, пока заведутся остальные машины, вырулил с парковочного места и неспешно покатил к выезду из гаража, чтобы остальные «Потапычи» успели вцепиться в задний бампер.
О том, что надо подобрать Чеботареву, напоминал себе раза четыре, тем не менее, чуть не пролетел мимо ее «Континента», уже дожидавшегося нас у обочины. Слава богу, движения на этой улице практически не было, поэтому резковатое перестроение и торможение кортежа никому не помешали. Пока Галя перебиралась к Дауду, Мавии и Лиджуан, отправил ее телохранителю адрес ресторана, в котором собирался пообедать, потом сорвал внедорожник с места и рванул в сторону Ремезовского проспекта в обычном режиме. Благо, Янка, Аль Сауд и Варя висели на хвосте, как приклеенные.
Белый «Иртыш», сдуру попытавшийся перестроиться в левую полосу на черепашьей скорости, обошел справа, убедился в том, что мой маневр смогла повторить даже Барыня, поморгал всей светотехникой белому «Престижу», невесть что потерявшему в самом скоростном ряду, и краем уха услышал выдох Ларса:
— Все, началось!
— Казнь? — хором спросила чуть ли не половина команды.
— Нет, основная часть. Мистера Пэджэта вывели из тюремного броневика и вот-вот поднимут на эшафот.
— Комментировать буду я! — тоном, в принципе не предусматривающим возражений, заявила Эиру, вне всякого сомнения, решив оставить Эрикссону возможность, если что, закрыть глаза. — Кстати, народ, а британец-то не овощ — вон, бледен, как мел, висит на руках у конвоиров и даже пытается упираться!
— Убивать других, да еще и чужими руками, не так страшно, как умирать самому! — съязвила Янка.
— У-у-у… — одновременно взвыли Валя, Наоки, Лиджуан и Мавия. А я, услышав в их голосах презрение, спросил, что случилось.
— Пытается вымолить прощение, захлебываясь в слезах и соплях… — брезгливо поморщилась Незаменимая, не отрывавшая взгляда от картинки, и добавила: — А ведь наверняка считал себя живым воплощением мужества!
Живое воплощение мужества «восхитило» еще не раз. Не дождавшись прощения от короля, холодного, как его же «первичка», устроило безобразную истерику. Получив под дых, начало вырваться из рук рослых Земляков с удвоенной силой. Оказавшись прикованным к стальному штырю, обделалось. А когда Ульрик встал с походного трона, окутался ледяной броней, утробно завыло. Видимо, поэтому следующие несколько минут я не чувствовал ничего, кроме брезгливости. Хотя разумом и понимал, насколько ужасно чувствовать, как конечности превращаются в лед, и понимать, что вот-вот заледенеет и тело. Не ощутил даже толики сочувствия и в тот момент, когда вой британца, наконец, прервался — совершенно равнодушно пересек Ремезовский проспект по диагонали и занял левый ряд. А через миг услышал сразу несколько глухих щелчков, многоголосый вопль ужаса и отчаянный выкрик Ларса:
— О, дьявол, снайпера!!!
Глава 20
Часть 2
…Группа обеспечения службы охраны Ульрика Эрикссона заглушила всю гражданскую связь секунде на второй-третьей. Но к этому моменту воздух вокруг эшафота успел «сгуститься», пойти волнами и «разорваться» то ли в пяти, то ли в шести местах, король и «ледяная скульптура» в мгновение ока «сместились» на метр с гаком в сторону, а телохранители метнулись к первому лицу. Однако опоздали — одна артефактная пуля, выпущенная из чего-то монструозного, оторвала самодержцу левое предплечье, а вторая, не заметив ледяную броню, ударила в левый бок и закрутила в танцевальном пируэте.
Я всего этого, естественно, не видел, зато слышал бесстрастный голос Кнута, переключившегося в боевой режим. Поэтому не только представил результат двух первых залпов снайперов, сначала пробивших стационарную защиту эшафота и нарушивших плетение иллюзии, мешавшее определиться с точным положением монарха, а затем отстрелявшихся по нему самому, но и успел «замедлить время». Вот и перешел на командный рык сразу после того, как понял, почему исчезли «картинки»: