Обычно срабатывало. Но сегодня не помогло. Тут уже сидит этот симпатичный парень Рома, ест суп и рушит мои планы. Я сажусь немного поодаль. И, не крестясь, начинаю есть.
А впрочем, ему до меня вообще дела нет. Хотя минут через пять он всё-таки спрашивает:
— Мне кажется, я не видел тебя в храме. Ты не ходишь?
— Да. Меня набрали по объявлению, — говорю. — Разве обязательно нужно ходить в храм, чтобы здесь работать?
— Да нет, — оправдывается он, — Просто тут в обе стороны: прихожане становятся работниками, работники — прихожанами.
«Но меня вам не поймать», — думаю я.
— Тогда почему ты пошла именно сюда? В смысле, как тебя занесло к православным?
— Папа всегда говорил: в жизни всё надо попробовать, кроме СПИДа и героина. Я периодически сверяюсь с этим списком.
Рома усмехнулся, дожевал, а потом пояснил:
— Апостол Павел писал: «Всё испытывайте, доброго держитесь».
— Я, вообще, так-то далека от религии. Я больше по чему-то новому и нужному.
Он заинтересовался:
— А что делает церковь?
— Ну, выполняют ритуалы, деньги на людях зарабатывают.
— А-а, ты про такую церковь. — Он откусывает кусочек хлеба.
— А что, есть какая-то ещё православная церковь?
— Есть, — отвечает он, отправляет в рот ложку супа и не собирается ничего добавлять.
С громким приветствием «Шалом, православные!» заходит беззаботный бородатый мужчина (я ещё на набережной назвала его про себя «весёлый дядька»). Рома, улыбаясь, привстаёт, и они трижды целуются в щёку.
— Ты б не шутил так, — говорит Рома, — тут отец Сергий ходит, вдруг не поймёт?
— Когда это отец Сергий моих шуток не понимал?
Весёлый дядька достал из холодильника контейнер с чем-то ароматным и начал разогревать.
— А ты как в храм попал? — спрашиваю я Рому.
— Как попал? Очень просто. Понял, что православие — истинная вера, принял её.
— А вы не из храма, так? — без удивления спрашивает меня весёлый дядька; я мотаю головой. — Ну и правильно. Так, раз в год можно зайти, свечку поставить. Главное, на службу не оставаться. Ещё чего доброго совесть проснётся, что с ней потом делать? Придётся в храм ходить. А если ходить в храм, то грешить нельзя. — Он немного подумал. — Если не ходить, то тоже нельзя, но как-то оно спокойнее.
Я замечаю краем глаза, что Рома тихо угорает, и тоже перестаю скрывать улыбку.
— А вы ходите? — спрашиваю дядьку.
— Раз в неделю бываю.
— И давно?
— Да не, — протягивает он, — с девяносто пятого.
Буррито закончилось, а сидеть ради одних разговоров я не люблю. Но всё-таки, пока не ушла, спрашиваю Рому:
— Какая же главная тайна у компании? Ты обещал.
Он стал серьёзнее и помотал головой, типа «не за обедом».
— В другой раз.
Ухожу, каблуки стучат по паркету. В зеркало буфета вижу, что дядька провожает меня взглядом.
— На то и щука, — говорит он парню, — чтобы карась не дремал.
Кого он назвал щукой? И кого — карасём? Это какая-то пошлая присказка? Тогда почему я слышу её впервые? Я думала, что знаю все из них.
Собираюсь покурить на пятом этаже, добираюсь до сигарет. Захожу в соседнюю дверь за Юлей. Юля — менеджер интернет-магазина и единственная курящая из знакомых мне здесь людей.
Юля, кажется, знает о православии всё. С детства она одна из всей семьи ходила в храм. Гадостей про церковь Юля тоже знает побольше моего. Генеральный директор в шутку называет её «отступница». Юля бросила курсы регентов прямо перед завершением и перестала ходить в храм.
Юля говорит: «В монастырях одни геи, это все знают».
Или: «Из православных университетов отчисляют студентов, которые в пост едят пельмени. Что за маразм?»
Или: «Я в Боге не разочаровалась, только в людях».
Мне нравится слушать такие сентенции, они почему-то приводят меня в восторг.
Юля что-то долго объясняет покупательнице по телефону. Машет мне подождать. Я от нечего делать рассматриваю листовки, которые лежат у неё на столе, — памятки по уходу за серебряными изделиями. Такие вкладывают в каждый заказ. «Христианство, — думаю, — и искусство ухода за серебряными изделиями».
Юля наконец набрасывает меховую жилетку, выправляет из неё свои крашенные в холодный блонд волосы, вставляет ноги в туфли на высоких каблуках, и мы выходим. Босиком она едва достаёт мне до плеча. Сейчас же мы примерно на одном уровне.