Хотя. Сейчас мы с Соней пьём вино, и мне кажется, если мы поговорим наконец по душам, всё наладится и эта народная мудрость вполне оправдает себя. Правда, пока фильм загружался, мы уже перехотели его смотреть.
Соня замирает на диване: «Он точно приедет. Я уверена, смотри, через полчаса он будет под этими окнами».
Мы снова спорим на сотку. Триста. Соня предлагает пойти во «Фрайдис», съесть по бургеру. Собираемся.
— Знаешь, всё-таки, мне кажется, он приедет, — выдыхает она, надевая сапоги.
Я закатываю глаза и застреливаюсь из ложки для обуви. Четыреста.
На улице уже не вечер, а густая ночь, воздух стал морозным. Так холодно, что немного больно. Мы идём по пустым улицам. Встречаем чёрную собаку, которая сначала замирает и, кажется, вот-вот залает, но потом как будто улыбается, нюхает наши руки, облизывается. Мы приглашаем её с нами во «Фрайдис», но сзади идёт её хозяйка — маленькая бабушка. Собака остаётся без сочного бургера, приготовленного на гриле.
Дальше идём одни. На улице ни души.
«Ти Джи Ай Фрайдис». Ресторан пустой. Хостес спрашивает: «Вас ожидают?» Она шутит? Кто нас ожидает? Кроме нас, в ресторане никого нет! «Фрайдис» — это не просто ресторан. Это ресторан с официантами в смешных шапочках. Нас обслуживает дико грубый парниша, который, заигрывая как сука, хамит нам на весь зал. В котором, впрочем, никого нет. Понятно, он просто на нас запал. У него шляпка как у заводной обезьянки.
Соня снимает всё вокруг. Предлагает сфотографироваться и выслать фото Никите (её одержимость Никитой выглядит болезненно), но интернет такой слабый, что не получается.
— Электрички уже не ходят, — заключает она, глядя на часы, — но, может быть, он приедет на такси?
Пятьсот.
Мы заказываем два чизбургера, которые случайно оказываются самыми вкусными в моей жизни. Грубый официант спрашивает: «Ну и чё? Вкусно вам?» Мы улыбаемся и тоже подбрасываем по шутке. Я шучу про жалобную книгу, Соня шутит про чаевые.
Сидим. Под стойкой, незаметно для официанта, передаём друг другу маленькую бутылку из-под воды, в которую мы перелили вино. Лучший момент, чтобы поговорить откровенно. Что-то странное происходит между нами двумя и в нас самих, давно пора это обсудить… Нам хорошо вместе: я смахиваю пепел с её колготок, говорю, что ради неё переехала в Москву. Она в который раз удивляется.
Видимо, опасаясь услышать от меня что-то страшное, Соня начинает говорить первой.
— Мне очень нравится, когда мы проводим время втроём. Я просто хочу, чтобы было как раньше.
— Поверь, все хотят.
Мы втроём стали как семья. Дружная пьющая семья. И никто не хочет, чтобы это закончилось. Да, мы с Никитой стали чаще видеться без Сони. И мы тоже боимся потерять её в этом. Но она боится так сильно, что помогает этому случиться.
— Единственное, чего я боялась, что ты бросишь меня ради этого мальчика… что ты променяешь МЕНЯ на этого человека, которого ты знаешь пару недель…
— С чего мне это делать? Я дорожу тобой.
— Теперь я понимаю, но раньше я думала… что вы с ним отвернётесь от меня.
— Не бойся. Что бы ни случилось, я хочу остаться с тобой.
Я сейчас готова что угодно сказать, лишь бы её успокоить.
Соня нервничает. Странные вопросы начинает задавать.
— А-а, — вдруг понимаю я. — Конечно, я не собиралась тайно с ним переспать! Как ты вообще могла такое подумать?! Ха. Хотя это было бы забавно. Совсем как в тот раз, когда ты переспала с парнем, который мне нравился, и только через полгода призналась. Ладно, я обещала не злиться на тебя за это.
Соня моргнула. Коротко. Без раскаяния. Мы улыбнулись. Нельзя дружить двум девушкам, у которых одинаковые вкусы на парней, это же понятно.
— Нет, — говорю, — такого у меня в мыслях не было.
На самом деле было поначалу. Но потом меня стало затягивать со страшной силой, не похожей на те силы, что затягивали меня раньше.
— Тогда зачем? — спрашивает она.
Я долго думаю, подбираю слова, на выходе получаются одни штампы:
— Я, кажется, люблю его и хочу прожить с ним жизнь.
— Пф, — прыскает Соня. — Ты же знаешь, что не сможешь.
— Знаю, что не смогу.
— И на это сомнительное удовольствие ты хочешь меня променять? Мне хотя бы хватило сил это признать и не впутываться!
«Ты просто ему не понравилась! — чуть не вырвалось у меня. — Ему даже твой запах противен».
— Ну так и зачем он тебе нужен? — Мне на секунду показалось, что у неё в глазах блеснули слёзы. — Ты же как кошка: поймаешь птицу, поваляешь, голову ей оторвёшь и пойдёшь.
Да. Соня знает меня. Знает лучше, чем я себя знаю. Я иногда могу забыть, что я дрянь. Соня помнит это всегда. Она напирает: